Он тяжело сглотнул и шагнул вперед. Думая о шпаге и пистолетах за поясом, он медленно стал взбираться по вантам, пытаясь разглядеть врага.
— Приготовиться! Приготовиться всем! — команда передавалась по палубе торопливым шепотом. — На румпеле: два румба влево! Орудия левого борта довернуть к носу насколько возможно!
А потом необходимость соблюдать тишину исчезла: в миле к западу от них ночь раскололась чередой ярких вспышек — это фрегаты разрядили свои орудия. Куттер содрогнулся от грохота залпа.
Дринкуотер теперь хорошо разглядел люггер. Тот старался занять позицию перед барком, скорее всего, одним транспортов. Натаниэль скомандовал немного подправить курс и проследил за шкотами.
С трехсот ярдов люггер открыл огонь, и стало ясно, что это хорошо вооруженный шасс-маре с десятком орудий. Дринкуотер не спешил.
— Открывать огонь только когда он войдет в зону поражения, — матросы на палубе застыли в ожидании. — Приводимся!
Под шелест парусов куттер привелся к ветру. Левый его борт огласился выстрелами орудий и скрипом орудийных станков. Помощник боцмана на баке переставил кливер, возвращая «Кестрел» на прежний курс. Когда они приблизились к шасс-маре, Дринкуотер внимательно оглядел его в поисках повреждений, гадая, достиг ли результатов их прицельный залп.
Сказать наверняка было трудно, но до его ушей доносились стоны и крики, а командиры расчетов «Кестрела» уже докладывали о готовности. Вот раздался голос Джессупа:
— Все готовы, мистер Дринкуотер!
— Привестись!
Следующий залп француза ударил по ним с сотни шагов — грохот, огонь, суматоха и крики; «Кестрел» выпалил в ответ и бросился на врага. Отсчитывая последние ярды до люггера, Дринкуотер отметил про себя яростную перестрелку, шедшую между «Аретузой» и бриг-корветом.
— Абордажная команда! — рявкнул он.
Куттер стремительно сближался с противником. Французский капитан не был дураком и развернул судно так, чтобы встретить англичан бортовым залпом. Вихрь свинца и железа пронесся над палубой «Кестрела». Дринкуотер невольно зажмурил глаза, когда картечь со свистом пролетела над головой. Крики и вопли вокруг заставили его поднять веки. Скоро им предстоит карабкаться на борт люггера… Неужели эти ярды никогда не закончатся?
Он слышал крики тревоги, доносящиеся с француза, потом ощутил легкий толчок — это бушприт «Кестрела» проломил фальшборт люггера; со звоном лопнул ватерштаг. Палуба приподнялась, и громкий треск дал, понять, что штевень куттера врезался в русленя противника. «Кестрел» стал медленно разворачиваться. Как только цель оказалась в зоне поражения, орудия снова выстрелили, и два корпуса сомкнулись.
— На абордаж!
Когда, оставив пушки, кестрельцы стали прыгать через борт, звуки битвы приняли другой характер. Тем временем на корме и носу куттер пришвартовали к люггеру, и оба корабля вместе покачивались на волнах.
Дринкуотер перепрыгнул прогал, наступил на фальшборт люггера и приземлился на палубу. Напротив него оказались две темные фигуры; вспомнив собственный приказ, Натаниэль зарычал сквозь плотно стиснутые зубы. Следом за ним на борт заскочили двое рулевых, их лица, как и его собственное, были вычернены сажей из камбузной трубы.
Разрядив в ближнего из французов пистолет, Дринкуотер рубанул другого тесаком. Они упали, но появившийся прямо перед ним человек бросился на него с пикой. Лейтенант неловко отвел укол, скользя по палубе, и почувствовал, как острие раздирает ему рукав. Он ткнул врага в живот дулом разряженного пистолета и когда тот согнулся, с силой ударил его по затылку навершием рукояти клинка. Что-то хрустнуло, и человек рухнул, словно тряпичная кукла, на залитую кровью палубу.