Чувствуя одиночество, Натаниэль искал убежища в книгах и газетах. Он поддерживал дружеские отношения с Эпплби, когда тот был в сносном расположении духа, но более всего уповал на свою крошечную каюту как на оазис личной неприкосновенности. Разобщение офицеров находило отклик на баке, матросы все сильнее роптали. Их возмущало малое жалованье, да и вообще крошечный, заливаемый всеми волнами куттер казался им настоящим чистилищем.
Вскоре после прихода в Даунс они пережили сильнейший ноябрьский шторм, а через две недели услышали о мятеже на «Каллодене». Слушая, как Эпплби читает новости из газеты, члены кают-компании обменивались понимающими взглядами, но то, о чем газеты умалчивали, рождало ропот среди команды.
Следом за сообщением, что власти согласились принять петицию мятежников и не наказывать провинившихся, пришли вести полном торжестве закона и жестокого правосудия. В воображении представали содрогающиеся тела, влекомые на ружьях солдат в ходе ужасной церемонии прогонки сквозь строй флота, слышалась барабанная дробь. С учетом царившей на куттере атмосферы ничего хорошего ждать не приходилось.
Гриффитс бросил взгляд за корму, мимо подвешенной на шлюпбалке гички. Вымпел над его головой свисал как тряпка, утро было безветренным и прохладным. Мэдок Гриффитс находился в состоянии легкого энтузиазма и задавал себя вопрос, не является ли причиной тому стоящий рядом человек. Речь Дринкуотера звучала напевно, как раньше, в ней слышались нотки, которых капитан не помнил уже давно.
— Я пораскинул умом, сэр, и пришел к выводу, что не лишено смысла будет перевести Болтона на ют в качестве сверхкомплектного. Кубрик переполнен, Меррик способен управиться сам, а Шорт все еще строит козни Болтону… Прошу прощения, сэр…
Гриффитс кивнул.
— Прекрасно, мистер Дринкуотер, распорядитесь. Рад, что вы думаете о подчиненных. Командиру это не всегда удается при его занятости, и со стороны его помощников это очень кстати. Жаль, что прочие не следуют вашему примеру.
Дринкуотер смущенно откашлялся. Ему просто хотелось как-то облегчить положение Болтона, самого хлопотного и бестолкового из членов экипажа «Кестрела». Так парень сможет помогать Эпплби по медицинской части, и хоть как-то будет приносить пользу. Не исключено, что таким образом удастся удалить рассадник раздора, который, как чувствовал Натаниэль, губительно влияет на всех.
— Как только управитесь, мистер Дринкуотер, спустите обе шлюпки, выдвиньте орудия левого борта как можно дальше, а правого борта оттащите внутрь, насколько позволят брюки. Сегодня великолепный день для срезания «бороды» с днища, и ветра до ночи не предвидится.
Если настрой штурмана согрел сердце лейтенанта Гриффитса, то о встрече с хирургом подобное сказать было затруднительно. Разговор с Эпплби состоялся часом позже за столом, покрытым солнечными квадратиками, падавшими через решетку люка, и под скрип щеток, счищающих водоросли.
— Он еще не готов вернуться к службе, — осторожно начал Эпплби.
— Кто не готов, мистер Эпплби? Болтон что ли?
— Да, сэр, — осторожно кивнул Эпплби, понимая, что Гриффитс только изображает непонимание.
— Матрос, которого я высек?
— Да, сэр. Он тяжело перенес порку. По крайней мере три удара Шорта оказались слишком глубокими, один из них, похоже, повредил левую почку.
Лицо капитана оставалось непроницаемым.
— У него внутреннее повреждение, о чем свидетельствует кровь, выходящая с мочой. Сохраняются слабость и лихорадка.
— Ну так лечите его, доктор, пока он снова не станет годным.
— Да, сэр.
Эпплби не уходил.
— Что-то еще?
— Сэр, я… — на лбу хирурга перламутром заблестели капельки пота, ему пришлось ухватиться покрепче, подлаживаясь под наклон судна, которое, с помощью перекатывания орудий, накренивали теперь на другой борт, чтобы очистить вторую половину днища. — Мне жаль, что вы сочли необходимым высечь Болтона, сэр, его состояние его ума внушает серьезные опасения. Я считал вас в высшей степени гуманным командиром…