— Возможно решили объявить об этом, когда прибудет принцесса, — лицемерно вздохнул граф.
Кровь бросилась Шилнагаилу в голову. Он не понимал причин такого поступка, не желал, чтобы его сестра стала свидетелем такого позора. Детали выволочки, во многом справедливо устроенной ему Аишей, уже выветрились из головы. Память избирательно подсовывала ему «бездельник и повеса», «разницу между популярным и великим» отчего принц бесился и колотил кулаками по столу, каждый раз при всплывающей в голове картине прощания с Аишей.
Она уехала и словно в насмешку уже отразила Нашествие Муэрто. Как? С двумя взводами королевской охраны? Да его ли это вообще сестра? Забрала его любимую гитару для какого-то авантюриста, деревенского ничтожества, сладкими речами опутавшего сестру паутиной лжи и обмана.
— Уверен ваша сестра любит вас по-прежнему и откажется от первой очереди в престолонаследии, — проговорил Сентента, тщательно наблюдая за лицом Шилнагаила, — конечно, говорят у неё появился какой-то особенный друг в захудалом городишке. Но думаю брат для неё важнее друга. Даже если я ошибаюсь — этого друга можно попросить воздействовать на Аишу. Одарить золотом, вниманием и дружбой.
— Это я буду просить какое-то быдло навозное?! — взбеленился Шилнагаил, — скорее северные королевства станут южными, а мировой океан испарится и обнажит своё дно! Принц не ведет переговоры с мошенниками!
— Дошли слухи, что он весьма хорош как маг, красив как мужчина и искусен поставленным голосом, — подлил бензина в топку ненависти принца главный советник. — Судя по делам на посту королевского наместника основателен и неглуп.
«Семейное это у них что ли», — думал Сентента, глядя на разозленного Шилнагаила, — «Шайред тоже легко ведется на провокации. Просто ему повезло с Найзирией.»
Выждав пока принц проорется, прошипится, пробуйствует, беспомощно взывая к Создателям, граф вкинул версию, что это навозное быдло — протеже северо-восточной Академии Магии под прикрытием.
Суют магоголики свой нос во внутренние дела всех королевств, убеждал советник принца. Секрета в этом никакого не было, но впервые эта секта зашла так далеко. Потому надобно дать им отпор. Вообще не грех грамотных людей спросить о методах борьбы с ними. Вот, например, южнокаталийский посол у которого приём завтра — весьма сведущ в методах борьбы с ними. Был по юности в походе короля Восьмихолмии Сэлди Хмурого против Академии. Поход закончился относительным успехом: границу небольших владений Академии пересекли быстро, пару стычек выиграли, дошли до крепости расположения магов, а вот там не задалось. Осада, безрезультатные штурмы, потери. Потом в тыл армии Сэлди Хмурого внезапно зашли орки, пробегавшие мимо с набегом. В итоге изрядно потрепанное войско отступило, взяв мзду с Академии. Сэлди Хмурый вскоре умер от неизвестной болезни. А Эмаден Малурон, южнокаталийский посол, после похода стал карабкаться по извилистой карьерной лестнице дальше.
— Южная Каталия дрянное королевство, — сказал принцу Сентента, — но даруй Создатели мне право спасти кого-то из этой страны от случившегося на них мора, я выбрал бы Эмадена Малурона. Его светлость учтив, отзывчив и дружелюбен. Всегда поздравит теплым словом с успехом, принесет полезные дары. Ну вы же знаете.
Шилнагаил знал. Пара неплохих мечей, ящиков каталийского вина, жемчуг для любовницы, накидка из меха каталийского овцебыка, роскошное седло для его верного Геркулеса. К множеству подарков принц привык, но и посол как-то всегда вовремя успевал одним из первых поздравить его высочество.
Чего принц не знал, так величины даров посла графу Сентенты, зачастую выражающуюся в золотом эквиваленте, монетами. Но такие мелочи ему знать необязательно.
— Кто как не он поможет разоблачить негодяя-магоголика, втершегося в доверие к наивной принцессе? — пафосно провозгласил Сентента, играя на струнах братской любви.
При этом выражение лица принца особой, пламенной любви не выразило. Скорее там была детская обида и ревность.
«Ох, как это хорошо!» — возрадовался про себя граф Сентента, — «Клин гордыни в глупое сердце надо вбивать глубже.»
— Со временем её высочество обязательно поймет на какие жертвы вы шли ради неё, — заверил Сентента Шилнагаила, — истинная мудрость властителя в сотворении добра даже для тех, кто его по своей неразумности отвергает.
— Когда приём? — спросил подбодрившийся принц.
— Завтра, после четвертого деления Бокарины, — ответил Сентента.
Бокаринами единственные часы в Тритикаме, назвали в честь часовщика, соорудившего их на стене королевского дворца.