- Так значит, не заметили? - тоном, не предвещавшим ничего хорошего, переспросил Арута. - Самый мощный боевой корабль Крондорского флота, трехмачтовик, находившийся меньше чем в сотне футов от вас?! - Оба провинившихся понурили головы, и принц Крондорский с шумом перевел дыхание. Неизменно сдержанный в обращении с придворными и слугами, с женой и ее матерью, он позволял своему гневу выплеснуться наружу лишь изредка, когда распекал нашкодивших детей. Сейчас он был не на шутку рассержен поведением Николаса и Гарри, чья проделка могла стоить им жизни.
Николас легонько толкнул Гарри локтем и прошептал:
- И это ты называешь правдивой байкой? Ты, часом, не переутомился, пока ее сочинял?
Арута перевел взгляд на жену, ища у нее поддержки. Но оказалось, что принцесса все это время тщетно пыталась придать своему лицу суровое, осуждающее выражение. При виде двух притихших мальчишек, один из которых ерзал на стуле от смущения и не смел поднять глаз на отца, а другой, напротив, без колебаний принял на себя вид оскорбленной добродетели, она едва сдерживала улыбку. Она была так хороша в этот миг, что Арута невольно залюбовался ею, и суровая складка между его бровями разгладилась сама собой. Аните было уже за сорок, и в густых медно-рыжих волосах ее поблескивала седина, а в углах рта и под глазами обозначились морщины. Но голос принцессы был по-прежнему звонок, а стан - по-девичьи строен, и ее зеленые глаза, обращенные теперь на младшего сына, оставались ясными и чистыми, как лесные озера.
Венценосная чета обедала в небольшой уютной столовой в кругу семьи и немногих из придворных. Арута не любил пышных и церемонных обедов в главном зале и старался устраивать их как можно реже. Но Крондорский дворец был так огромен, что даже в этой комнате, считавшейся совсем небольшой, за длинным прямоугольным столом могло бы поместиться еще два десятка человек. В отличие от главного зала, стены которого были увешаны знаменами с гербами всех герцогств Королевства Островов, оружием и военными трофеями, малую столовую украшали лишь несколько семейных портретов и небольшие по размерам пейзажи окрестностей Крондора, писанные маслом и заключенные в изящные рамы.
Арута занимал свое обычное место во главе стола. Принцесса Анита сидела по правую руку от него. Место слева от принца было закреплено за Джеффри, герцогом Крондорским, лордом-канцлером двора и самым доверенным из помощников Аруты. Это был спокойный, рассудительный и добродушный человек, которого в Крондоре любили все без исключения. Он состоял на службе у Аруты уже восьмой год, а до этого а течение десяти долгих лет верой и правдой служил в Рилланоне его величеству королю Лиаму Первому.
Слева от герцога чинно и величаво восседал прелат Грэхем, епископ ордена Дала, Щита Немощных, и член придворного совета. Этому сдержанному и немногословному, но неизменно строгому и требовательному наставнику Арута и Анита доверили воспитание всех своих сыновей. Нынче главнейшей своей заботой и обязанностью прелат почитал то, чтобы Николас, подобно своим старшим братьям Боуррику и Эрланду, постиг не только премудрости истории, математики, военных наук, но разбирался бы также в литературе, живописи и музыке. В течение долгих лет епископ не мог нахвалиться своим питомцем, который, благодаря большим способностям и прилежанию, а также уравновешенному характеру и отсутствию тяги к шалостям, делал блестящие успехи в учении. С появлением же при дворе Генри Ладлэнда, которого также поручили наставническим заботам прелата, принца точно подменили, и у святого отца что ни день стали возникать веские причины для недовольства обоими своими подопечными. Теперь старец то и дело косился на примостившихся рядом с ним юнцов, коим он всем своим видом старался внушить, насколько велика их очередная провинность и как слабы и неубедительны предложенные на суд собравшихся оправдания, если взять во внимание также и то, что, освободив их нынче от дневных занятий, он велел им потратить свободное время с пользой - читать друг другу вслух или повторять наизусть молитвы - и строжайше воспретил отлучаться из дворца.
Напротив Николаса и Гарри сидели Амос Траск с принцессой Алисией, тещей Аруты. Бравый адмирал и вдовствующая принцесса на протяжении долгих лет легко и непринужденно флиртовали друг с другом, обмениваясь в присутствии посторонних то ни к чему не обязывающими любезностями, то беззлобными остротами, шутками и колкостями. На деле же их связывали гораздо более нежные и доверительные отношения, о чем знали решительно все, но говорить отваживались (разумеется, осторожным шепотом) лишь очень и очень немногие из придворных сплетников.
Время не пощадило некогда прекрасного лица Алисии, избороздив его морщинами, и выбелило ее густые волосы, но несмотря на это, принцессу все еще можно было назвать весьма привлекательной, ибо ее гордая осанка, грация и благородство жестов, изящество черт оказались неподвластны годам. Голос Алисии был по-прежнему звонок, и когда в ответ на какую-нибудь шутку адмирала она весело смеялась своим серебристым смехом, а в глазах ее загорались лукавые искорки, окружающие с ласковыми, немного снисходительными улыбками обращали взоры к ней и Амосу Траску, радуясь тому запоздалому счастью, что выпало на долю пожилых любовников.
Амос и Алисия, как всегда, были заняты друг другом и потому не слыхали слов Аруты. Адмирал склонился к уху возлюбленной и стал нашептывать ей что-то веселое, Алисия же закивала в ответ и, чтобы скрыть улыбку, прижала к губам льняную салфетку.
Место по левую руку от адмирала было нынче отведено Уильяму, маршалу сухопутных войск Крондора, сыну названого брата Аруты. Кузен Уилл, как величали его все без исключения принцы и принцессы, весело подмигнул проштрафившимся юнцам. Он нисколько не разделял негодования Аруты и молчаливого неодобрения прелата Грэхема. К тому же, прожив в Крондоре два десятка лет, он хорошо помнил, как часто праведный гнев Аруты обрушивался на головы неугомонных близнецов Боуррика и Эрланда в пору их беспокойного отрочества. Мужая, мальчишки пробовали свои силы в проказах и шалостях, и Уилл считал это в порядке вещей. Николаса же отец распекал впервые, и мальчишка, не привыкший слышать из уст родителя такие суровые речи, был явно расстроен и подавлен. Уилл решил прийти кузену на помощь и шуткой разрядить гнетущую обстановку, и потому он веско, глубокомысленно изрек, протянув руку к блюду с ломтями хлеба:
- Великолепная стратегия, сэр Гарри. Никаких лишних деталей, только самая суть.
Николас, чтобы не расхохотаться в ответ на это замечание, отрезал себе изрядный кусок жаркого и поспешно отправил его в рот. Краем глаза он заметил, как Гарри, явно с той же целью, торопливо, едва не расплескав вино, поднес к губам кубок.
Все это не укрылось и от взгляда Аруты, и принц, снова нахмурившись, отчеканил:
- Вы оба понесете заслуженное наказание. Надеюсь, это заставит вас впредь бережно относиться как к имуществу королевского дома, так и к собственной жизни.
Николас и Гарри обменялись быстрыми красноречивыми взглядами, поняв друг друга без слов. Оба имели все основания надеяться, что, раз уж их не подвергли наказанию немедленно, то принц ввиду своей крайней занятости того и гляди попросту о нем забудет, как бывало уже не раз после их менее серьезных провинностей.
Крондорский двор был в Королевстве Островов вторым по значению после Рилланонского, где правил король Лиам. Арута практически единолично управлял Западными землями огромной страны, руководствуясь при этом лишь общими указаниями Лиама. В течение дня принцу порой случалось принимать множество ответственных решений, отправлять важные депеши и составлять ответы на полученные, выслушивать доклады вассалов и министров, забывая об отдыхе, сне и еде. Где уж тут упомнить о наказании, которое он посулил двум озорникам.
Принц хотел было обратиться с каким-то вопросом к герцогу Джеффри, но тут в столовую торопливой походкой вошел маленький паж в пурпурной с желтым ливрее и что-то зашептал на ухо придворному мастеру церемоний барону Джерому. Глаза всех присутствовавших обратились к последнему, и он, выслушав пажа, коротко кивнул, поднялся со своего места, отложил салфетку и направился к Аруте. Лицо принца исказила гримаса досады. Он понимал, что случилось нечто важное, из ряда вон выходившее, иначе его не стали бы беспокоить во время трапезы, но необходимость прерывать обед в дружеском кругу ради пусть даже самого неотложного из дел, которым все равно не видно было конца, не могла не вызвать его раздражения.