Брайенна была испугана его молчанием. Значит Мариза ошибалась?
Джейми поднес ее руку к губам и поцеловал каждый палец, потом нежно поцеловал ладонь.
– Любовь моя! – сказал он. – Я хочу вас. Люблю вас. Если надо выбирать между вами и наследником, я выбираю вас без всякого раздумья. Потерять вас – выше моих сил.
Золотисто – карие глаза Брайенны наполнились слезами.
– Вы по-прежнему хотите жениться на мне? – недоверчиво спросила она.
– Если вы окажете мне честь принять мое предложение.
– О, дорогой мой Джейми, – прошептала Брайенна, прильнув к нему, – стать вашей женой – для меня – честь и радость…
Джейми, обняв Брайенну одной рукой, ласково гладил ее темные кудри.
– Любимая моя, сердце мое, я не могу обеспечить образ жизни, достойный вашего происхождения, но я сделаю все, чтобы «ы не пожалели о своем решении!
– Вы дадите мне счастье, – прошептала Брайенна, – и я испытаю его впервые в жизни. – Душа ее переполнилась благодарностью Маризе, и она пожелала кузине проложить тропу любви к ожесточенному сердцу Бьюкенена.
Ведь любовь, поняла наконец Брайенна, – самая могучая, непреодолимая сила в нашей жизни.
ГЛАВА 24
Холодный ужин, заказанный Маризой, стоял на столе, покрытый салфеткой. Она ожидала своего мужа.
Дуновение воздуха из открытого окна слегка шевелило легкие кудри, падающие на щеки; волны каштановых волос, распущенных по плечам – отливали золотым блеском. Комната была ярко освещена множеством зажженных свечей.
Мариза нагнулась над сундуком, стоящим у стены, достала два длинных узких шелковых шарфа, недавно купленных ею, и подергала их, испытывая прочность. Удовлетворенная, она бросила полоски шелка обратно в сундук. Едва она успела закрыть обитую изнутри бархатную крышку, стукнула дверь спальни.
Мариза удивленно оглянулась – у дверей стоял Кэм.
– Не было заперто, – сказал он, пристально глядя на Маризу. На ней было необычное одеяние – прямое платье сочного зеленого цвета, такого же, как изумруд в ее кольце. Глубокий треугольный вырез, обшитый золотым шнуром, щедро обнажал грудь; платье было подпоясано золотым шнуром с изумрудной застежкой и под платьем, очевидно, ничего не было надето. Кэмерон видел движения стройных ног Маризы, которая шла ему навстречу, и высокую грудь, обтянутую зеленым шелком.
Его тело словно охватило жаром, как будто он вошел с холода в натопленную комнату.
– Вам нравится мой наряд? – приветливо спросила Мариза, легко ступая по ковру в своих мягких туфельках.
– Я никогда такого не видел, – ответил Кэм, добавив про себя: «такого соблазна». Если б он не знал Маризы, то подумал бы, что она переняла приемы куртизанок – искусительниц.
– Это – с Востока. Называется «кафтан», – непринужденно заметила Мариза.
– Откуда это у вас?
Мариз бросила на него лукавый взгляд.
– А вы знаете, что мои предки еще в средние века вели торговлю с Востоком? И сейчас наши корабли Привозят товары из Индии и других стран. Но этот «кафтан» привезен давно, если он из Индии, то может быть, еще во времена Великих Моголов. Любимые жены и наложницы падишаха в этой одежде принимали своего повелителя. Когда мы были в Дорсете, моя бабушка нашла его в одном из сундуков и подарила мне. Она подумала, что мне понравится. И мне действительно очень нравится. – Мариза медленно повернулась кругом, и зеленые волны легкого шелка заструились вокруг ее тела.
«Будь я падишахом, – подумал Кэм, – я сорвал бы с нее это диковинное платье, осязал бы ее тело руками, жадно прижался бы ртом к ее губам, и слился бы с ней, как тогда, в коттедже». Ее стон и потом крик восторга, победный крик наслаждения ожили в его памяти.
– Вы тоже, милорд, одеты сегодня не так, как обычно, – услышал он веселый голос Маризы. Она протягивала ему серебряный кубок с вином.
На Кэме был костюм, какой Мариза видела когда-то в детстве, проезжая с родителями через Шотландию. На нем была снежно – белая рубашка из льняной ткани, еще пахнущая солнцем, должно быть, ее только что сушили после стирки. А вместо коротких штанов – юбка из клетчатой ткани цвета Бьюкененов. На икрах было темно – серые шерстяные носки, на ногах – открытые черные туфли с низкими каблуками.
Когда он брал из ее руки кубок, пальцы их на краткий миг соприкоснулись. Мариза потупилась. Кэм, отпивая глоток сладкого вина, думал о том, как сладостно было бы впивать аромат груди, жадно лаская все ее тело, слизывать выступившую на нем опьяняющую влагу.
Маризу бросило в жар от его взгляда, который как будто раздевал ее, и она почувствовала, как под тонкой тканью платья напрягаются ее груди и отвердевают соски. Она заставила себя отвернуться и сдержать свои эмоции, это было необходимо для того, чтобы осуществить свой план.
– Садитесь, пожалуйста, за стол, – сказала она тоном любезной хозяйки. – Ваш костюм – из Шотландии, не так ли?
– Да, его привез мне в подарок отец, – сказал Кэм. Мариза поглядела на него – в одежде родного края он вдруг показался ей незнакомцем, и она почему-то почувствовала себя менее скованной и напряженной, и ее непринужденный тон давался ей легче. Кэм сел в низкое кресло и оглядел комнату.
– А где же Лайонхарт? – спросил он о черном котенке, который всегда находился в комнате Маризы.
– Я отнесла его в детскую, Эльсбет захотела поиграть с ним. Котенок развлечет ее, – не то она может затосковать в новом доме на первых порах. Потом она привыкнет и поймет, что если в жизни что-то меняется, то что-то остается неизменным. Ведь в Шотландии у нее, конечно, был котенок.
Кэма тронула забота Маризы о его дочери.
– Я должен был раньше рассказать вам о моей маленькой лесси, – сказал он.
– Не беспокойтесь об этом, – возразила она.
– Нет, я должен сказать. Я люблю свою дочку.
– И она вас тоже, – заметила Мариза. – Она показала мне серебряный медальон с вашим портретом и гордо сказала: «Это мой папа».
– Правда? – задумчиво спросил Кэм. Мариза уловила в его голосе тоску, потребность любви вопреки неверию в то, что его, обезображенного, можно любить.
– Да, – подтвердила она. – Эльсбет любит вас, как я счастлива, что сейчас она с вами. – Мариза отпила глоток вина и украдкой посмотрела на Кэма, который поставил свой кубок на стол и больше не брал его. А она рассчитывала, что он осушит кубок сразу, ведь от этого зависел успех ее плана. – Эльсбет даже спрашивала меня, останется ли она здесь или уедет с бабушкой и дедушкой.