Онки поднимается по лестнице. Верхний зал почти пуст – занято всего два столика. За одним из них – дама, ожидающая Онки. За другим… Онки делает несколько шагов вперёд, в горле у неё стремительно пересыхает, она останавливается – за другим столиком спиной (Слава Всеблагой!) сидит Саймон.
«Вот водит же нелегкая кругами! – мысленно восклицает Онки.
Она проходит к своему месту, старается не делать лишнего шума, далеко обходит стулья, боясь их задеть, – люди склонны оборачиваться на резкие звуки…
Напротив Саймона – Гала Овдайн – она не снимает тёмные очки даже в помещении, интересно, она делает это чтобы не узнавали, или из практических соображений – неприглядные синяки под глазами прячет, например?
Онки изо всех сил старается скрыть от своей собеседницы настороженный шкодливый интерес к сидящей возле распахнутого окна паре, но садится так, чтобы иметь возможность наблюдать за ними.
Молодой мужчина что-то рассказывает своей спутнице, узор его губ веселый, он иногда улыбается, истончая их, как резиночку. Гала Овдайн кивает, рот её остается спокойным, глаза увидеть нельзя, но общее впечатление от её фигуры такое, что ей сейчас беззаботно и радостно. Саймон Сайгон и его «золотая бабушка». Так сказали бы любители-острословы.
Онки, честно пытающейся сосредоточиться на деловом разговоре, нахально лезут в голову фантасмагорические, похожие на черно-белые фотографии, сделанные папарацы через окно, обрывки эротических сцен. Саймон, обнажённый по пояс, снимает со своей женщины одежду… Оливковая упругость, молодость его плеч кажутся дерзкими, дикими по сравнению с хрупкой напудренной зрелостью Овдайн. Губы Саймона скользят, щедрые, дарящие, пробираются по коже Галы, которую если ущипнуть, то она не сразу разгладится, нежно-дряблая, как шкурка запеченного баклажана.
Онки чувствует себя глупо. Они сидят за столом в ресторане. Официант приносит им королевские креветки на листах салата. Саймон приближается к собеседнице над столом и накрывает её руки своими. Такой искренний ласковый мужской жест.
Онки делает вид, что ей дует из раскрытого окна и пересаживается на другой стул, чтобы избыть искушение смотреть. Теперь она к ним спиной.
Деловая беседа продолжается и заканчивается, спутница Онки расплачивается, машина ждёт её внизу.
Небо покрывается серыми чешуйками облаков, мрачнеет. В окно залетает тёплый, но резвый ветер. В продуваемом насквозь ресторанном зале воцаряется сладко-тревожное предчувствие вечерней грозы. Официант распоряжается закрыть раздвижной потолок на случай ливня.
Саймон бережно кладет Галу на широкую постель. За окном, точно фотовспышки, мелькают молнии, озяряя и её стылую немощную красоту, и ретивую страсть молодого любовника. Их тела соединяются – холодные сливки и жгучий ром – сливаются две стихии. За окном бьется в своём беспомощном истерическом хохоте летняя гроза.
Онки допивает сок, стараясь смотреть в окно. У Галы Овдайн есть муж, владелец сети магазинов одежды, взрослые дети: две дочери, адвокат и эстрадная певица, и сын, студент-дизайнер – должно быть, министрисса держит от них втайне свою маленькую радость. Во все времена сильным мира сего было позволено больше, чем простым смертным.
Оплатив счёт, Онки идёт через притихший зал. Окна и крыша закрыты, ветер больше не сможет заявить на это помещение свои права.
Гала и Саймон всё так же сидят за столиком. Он привычно и уютно играет с её руками, перебирает сухие пальчики в тяжелых перстнях, как будто невзначай подносит к губам, целует… Несмотря на тёмные очки, заметно, как сияет лицо Галы. Она сейчас ни о чём не думает: ни о стране, ни о семейных проблемах, ни о том, что всякое удовольствие может быть оборвано решительной рукой судьбы в любой момент… Сейчас она счастлива. И не важно, купила она эти несколько пронзительных мгновений накануне летней грозы, или всё пришло к ней само, неожиданно сорвалось с неба, как теплый ливень… Сейчас это счастье принадлежит Гале Овдайн, его у неё не отнять.
Онки мысленно воспроизводит моменты прошедшей деловой встречи, думает, что она могла сказать не так, встаёт, идёт по направлению к лестнице и неожиданно сталкивается с Саймоном. Он зачем-то вышел из-за стола и она, поглощенная своими мыслями, даже не заметила этого.