Тати взглянула на часы и немного приуныла – ждать оставалось ещё прилично: на свете нет места скучнее бара, когда есть нужда сохранять трезвость.
– Вы ведь не местная? – сочувственно спросила баргирла, она, видимо, научилась улавливать перемены в настроении клиенток подобно тому, как сомелье различает ароматы вин, – здесь недалеко есть фонтан со статуей писающей девочки. Местная достопримечательность. Сходите, посмотрите. Недавно на средства одной анонимной меценатки на фонтане установили подсветку. По вечерам – очень красиво.
– Спасибо большое, – проговорила Тати старательно. На чаевые она не поскупилась – подложила под дно пустого стакана купюру в десять атлантиков. Гаяш с волосатой грудью и его дама, оценив широкий жест, оторвались от кокетливой игры в гляделки и посмотрели на Тати: он – с почтением, она – с завистью. Заметив устремленные на неё взоры, молодая атлантийка подумала с грустным злорадством: "Что бы стало с ними, узнай они, что в номере в шкафу у меня стоит чемодан, набитый такими банкнотами?"
Шальные деньги – это проклятие. Не благословение, а испытание. За несколько минут до встречи с Зариной Тати думала, будто она влюблена в Кузьму. Ей дали столько денег, что они стали казаться просто бумагой. От них рябило в глазах. Оглашая цену каждой вещи, они обесценивали всё вокруг.
"Неподкупных людей не существует, у каждого есть своя роковая сумма, точка невозврата, напряжение излома… Мы беззащитны перед возможностями исполнить свои мечты."
В баре работали кондиционеры, и Тати, когда покинула помещение, как будто вошла в баню: от ночной хармандонской духоты на лбу у неё моментально выступила испарина.
Прошагав две улицы, она очутилась возле фонтана. Здесь дышалось немного легче. Со всех сторон круглую чашу с водой облепили горожане: они сидели на бортиках, мочили волосы, зачерпывая воду горстями, умывались, кое-кто, рискуя получить кишечную инфекцию, даже утолял жажду, невзирая на большой плакат, на двух языках предупреждающий об опасности употребления внутрь воды из фонтана.
Протиснувшись сквозь плотные ряды желающих освежиться, Тати, наконец, увидела скульптуру. Она изображала ребенка: девочка лет двух, присевшая на корточки, опустив круглую кучерявую головку с интересом наблюдала за тем, как плавной дугой изгибается струйка, берущая начало между её ножек. Абсолютная гармония естественности! То был самый красноречивый, мирный и трогательный символ матриархата, какой только доводилось видеть Тати.
Вода в свете нескольких прожекторов отливала голубым, малиновым и фиолетовым.
"Да здравствует королева Селия!" – закричали хором подвыпившие девахи, сгрудившиеся у одной из деревянных скамеек, расставленных по периметру небольшой площади, центром которой был фонтан. Они передавали по кругу мятую пластиковую бутылку с какой-то темной жидкостью, длинно плевались и сквернословили.
Тати, наскоро напитав душу искусством, поспешила удалиться: Хорманшер после полуночи не самое удачное место для культурного отдыха.
Сделав несколько кругов по прилежащим улочкам, она предпочла вернуться в бар.
Дама и ее возлюбленный по найму, как и следовало ожидать, ушли: теперь у стойки расположился паренек лет восемнадцати, настолько совершенный внешне, что при виде его Тати захотелось зажмуриться и притвориться перед самой собой будто его тут нет. Одет он был наперекор всем строгим хармандонским обычаям – в открытую белую майку и голубые рваные джинсы – ничто не мешало любоваться робким юношеским рельефом его тонких кофейно-загорелых плеч…
– Это младший брат одноглазой Арды, – шепнула между делом лысая баргирла, – на него лучше даром не глазеть…
Тати предусмотрительно присела на расстоянии одного незанятого стула от прекрасного незнакомца и заказала воду. Она не была труслива, но сегодня вечером искушать судьбу не входило в её планы.
– Крупного льда положите, пожалуйста, и листок мяты, – попросила она.
– Простите, – некоторое время спустя «тот, на кого лучше не глазеть», неожиданно обратился к Тати сам. Волнующую близость неприступного совершенства она ощущала все эти минуты, а услышав голос, обращенный к ней, Тати чуть не выронила увесистый стакан:
– Вы не поможете мне отгадать разгадать кроссворд?
Что же… Похоже, судьба сама лезет на рожон…
Нарочито помедлив, она обернулась; его красота расцвела для неё: праздничный фейерверк под низким потолком полуподвального бара.