— Вы думаете, я держу его в кармане? — сказал Тириан. — Кто я, чтобы показывать вам Аслана по своему желанию? Он не ручной лев.
Когда эти слова вырвались, он понял, что сделал неправильный ход, и немедленно об этом пожалел. Гномы принялись глумливо напевать на все лады: «Не ручной лев, не ручной лев»; Глозель смотрел на него в упор, но от повторения слов, что он же предупреждал, удерживался. Гномы отказывались верить в то, что Аслан прислал помощников из другого мира, даже не поблагодарили за спасение, обвинив их напоследок, что те хотели их использовать. Проехались и по Джил, и по Юстэсу, не говоря уж о Тириане, в сторону Сьюзен и Глозеля косились, но не рисковали — видели, что тот убивает, просто вытянув руку в сторону врага, и считали его тархистанским колдуном, помогающим нарнийцам за Сьюзен. Лишь один гном по имени Поджин присоединился к ним позднее, уйдя от своих, но все подумали, а Глозель сказал вслух, что один гном ничего не изменит. Сам он исчез ненадолго, а вернулся с окровавленными руками, перекатывая в ладонях свои собственные пули, и объяснил, что подобное оружие лучше держать в тайне. Джил живо представила себе, как он вырезает из трупов пули, и ее немедленно стошнило, Юстэс держался, хоть и позеленел, а Тириан удивлялся спокойствию, с которым королева Сьюзен лила воду на руки тельмарина.
— Истинно древняя королева, — с удовольствием сказал гном, присев рядом с Тирианом. — Когда Аслан умер на каменном столе, она и ее сестра сидели рядом с ним всю ночь. Королева Сьюзен сражалась в битвах и против Колдуньи, и против царевича Рабадаша и тархистанцев, и против тельмарского войска.
— Как она могла выйти замуж за врага, пусть и поверженного? — проговорил Тириан.
— Люси рассказывала, — к нему повернулся Юстэс. — В нашем мире он герой войны, к тому же он… отсюда, то есть, он понимает. Да и по отношению к Сью он самый настоящий каблук.
— Каблук? — удивился Тириан.
— Ну да. У него вроде как нет короля, нет богов, но Сьюзен — его королева, которой он поклоняется. Так что надо еще трижды подумать, прежде чем объявить его служителем Таш, а то Сьюзен найдет бедняжку и выцарапает ей глаза за то, что отбирает Глозеля, — он усмехнулся. — Они такие… то есть, я люблю Сьюзен, но когда они вместе, они невыносимы оба еще больше, чем по отдельности. Даже жалко…
— Что жалко? — прицепилась Джил, придя в себя.
— Ну… у Каспиана и Сьюзен когда-то была любовь, они даже поцеловались после того, как он стал королем, — пояснил Юстэс, которому рассказывал по секрету Эдмунд. — Но она сразу вернулась в наш мир, а он остался и еще несколько лет не мог никого полюбить. И в результате не смог жениться на человеке, такое она на него произвела впечатление, только на звезде.
— Ого! — Джил с горящими глазами проследила за тем, как Глозель и Сьюзен возвращаются и садятся к костру.
— Не вздумай им сказать, — предупредил Юстэс безнадежно. Джил неопределенно пожала плечами и в следующей же ссоре ляпнула, что Глозель — муж королевы только потому, что нет Каспиана, и вообще, ты знал, что она с ним целовалась? Глозель расхохотался и сказал, что он спал с женой Мираза, то есть, с тельмарской королевой и теткой Каспиана, потому если они встретятся, вызвать короля на поединок он не сможет, потому что насолил ему сильнее. Сьюзен презрительно фыркнула.
— Это было много сотен лет тому назад, — напомнил генерал, поглядывая на нее. — Память об этом стерлась.
— Но ты что-то вспомнил, — притворно нахмурилась Сьюзен. Юстэс мучительно закатил глаза, потом с тоской посмотрел на краснеющего Тириана.
— Что вспомнил?
— О жене Мираза!
— О ком? Не понимаю. Мираза помню. У него была жена? Я помню и знаю только тебя.
Сьюзен откинула голову Глозелю на плечо, протянув ладони к огню, тот молча оттянул себя за ворот, показывая, что может дать ей куртку. Сьюзен поморщилась, выражая несогласие, и, поймав взгляд мужа, на миг прикрыла глаза и снова вопросительно посмотрела на него. Тот мотнул головой.
— Они общаются без слов? — едва слышно изумленно спросил Тириан.
— Ага. Бесит, правда? — Юстэс подумал и накинул на плечи Джил плащ.
— Почему тебя испугался часовой? — спросил Тириан в голос, обратившись к Глозелю, тот повернулся в его сторону:
— Это символ священного огня, — он провел пальцем по странному узору, начинающемуся на запястье и идущему узкой линией до локтя. — Любому тархистанцу он говорит, что я был опален на алтаре, то есть, принес в жертву свою кровь, на что решаются немногие. Я имею право обращаться к Таш без посредничества жрецов и заслужил это великой болью, — он усмехнулся. — Самое смешное, что я в нее тогда не верил.
— А теперь веришь? — Джил подняла брови.
— Если есть Аслан, почему бы не существовать и Таш, — пожал плечами Глозель и повернул руку, показывая вытатуированную птичью голову. — Само изображение Таш и знак священного города, семиконечная звезда и схема дельты — я имею возможность породниться по крови с Тисроком, — он оглядел побледневшие лица и усмехнулся. — Что только не сделают влиятельные матери, чтобы я не забрал в свое войско их сыновей.
— Я не знал, что их татуировки столько значат, — сокрушенно сказал Тириан, понимая, что мог бы и раньше разглядеть воинов в торговцах, прояви от больше любопытства и сознательности.
— Все имеет значение, — пожал плечами Глозель.
— А хоть что-то, связанное с Нарнией, у тебя есть? — ревниво спросила Джил.
— Да, — ответил генерал и посмотрел на Сьюзен, улегшуюся к нему на колени, потом снял на минуту обручальное кольцо: под ним был вытатуирован цветок, похожий на лилию, таких не росло нигде, кроме скал на Одиноких островах.
Юстэс вздохнул и поежился. Ему приходилось гостить у Сьюзен в Америке, где он и познакомился с Глозелем. Эдмунд посвятил его в детали биографии будущего родственника, и Юстэс никак не мог поверить в то, что тот мало того, что попал из Нарнии в этот мир и остался, так еще и был врагом Каспиана, ставшего Юстэсу настоящим другом. Пытался его убить! Сражался против него в бою! Питер с ним возмутительно хорошо ладил, чем раздражал Эдмунда и самого Юстэса, Люси искренне старалась вести себя так, словно ее все устраивает, но Глозель видел родственников своей жены насквозь и, кажется, искренне наслаждался всеобщей ненавистью. В качестве друга ему хватало и Питера.
Юстэс объявил ему войну после того, как Глозель, послушав рассказы о путешествии на «Покорителе зари», презрительно фыркнул и принялся красочно расписывать громадные галеры с сотнями гребцов — естественно, рабов — а также рассказывать свое мнение о короле, решившем оставить свою страну и отправиться в путешествие. Тархистан что, внезапно исчез с карты? Великаны вымерли? Может, все были счастливы видеть Каспиана на престоле?
— Каспиан — великий король! — бледнея от гнева, выкрикнул Юстэс. — Его любит весь его народ!
— Не бывает королей, которых любит весь народ, — припечатал Глозель. — Дело короля — обеспечить свою власть, а как сделать это, катаясь на корабликах? Зря я его жалел и редко брал на казни, надо было заставлять его смотреть на тех, кто желает смерти королю.
— Ну, он же видел тебя, — усмехнулся Эдмунд.
— Его милость по отношению ко мне — непростительная для государя ошибка, — Глозель сидел на диване, положив руку на колено Сьюзен, которая делала вид, что орут и ругаются вовсе не при ней, ее это все не касается. — А если бы я остался в Нарнии? Каспиан, насколько я его знаю, заставил бы меня присягнуть, отправил бы на покой или, если победа не вытрясла из него все мозги, сделал главой пограничной стражи или посланником в Ташбаане. Но судя по тому, что он отправился в путешествие, он попытался бы заставить меня жить мирной жизнью, а когда вернулся в Нарнию, на троне сидел бы другой узурпатор. Впрочем, я тоже совершил бы ошибку и оставил его в живых…