— Ожидаемо? — переспросила Сьюзен.
— Я до этого момента не был уверен, а ты не видела, ты повернулась к Юстэсу. Грузовик потерял управление и вылетел мне лоб в лоб. Мы умерли там, мы с тобой и Юстэс с Джил.
— А как же профессор? Тетя Полли?!
— Они сидели с твоей стороны и сзади, удар был в мою, вполне вероятно, что они как раз остались живы. Как и твои братья с Люси.
— Причем тут они?
— Мы проехали мимо них, чтобы повернуть. Тот чертов грузовик выбросил мою машину прямо в их сторону.
— Как ужасно, — Сьюзен прижала ладони к лицу, но продолжила такими словами, каких Глозель от нее не ожидал. — Люси совсем маленькая, какая для нее это психологическая травма! Такая жуткая авария прямо у нее на глазах!
Он рассмеялся, прижав ее лицом к своему плечу. На них больше не было испачканной кровью и грязью одежды, они были облачены как в праздник в Кэр Паравале и замке Каспиана Девятого; тельмарский наряд вельможи, черный и закрытый, не подходил легкому платью Сьюзен, но обоим было все равно. Усталость покинула их, словно ее и не было, зажили руки Сьюзен, прошла головная боль.
— Так Нарния — это и есть загробный мир, — Глозель погладил Сьюзен по волосам. — Тогда просто подожди, и твоя надоедливая семейка тут рано или поздно появится.
Сьюзен поцеловала его в губы, зажмурившись, а открыла глаза от ехидного голоса Люси:
— Рано или поздно я привыкну, ведь да?
— Я жил с ними год в одном доме и видел каждый день, — раздался ответ Питера. — И нет, я не привык.
— Такой мезальянс, — трагически вздохнул Эдмунд. — Королева и какой-то пират.
— Я надеялся на поздно, — сообщил Глозель, отпуская Сьюзен, шагнул вперед, крепко пожал руки Питеру и Эдмунду, поцеловал в щеку Люси, зная, что она терпеть это не может. Сьюзен повисла на Питере, самом ее любимом из братьев. Тем временем к ним подошли профессор Керк и леди Полли, заметившие Сьюзен и Глозеля первыми, но деликатно заинтересовавшиеся пейзажем. Поздоровавшись с ними, Глозель кинул быстрый взгляд на Сьюзен, спрашивая, как она думает, знают ли они, что умерли, но Сьюзен нечего было ему ответить.
Тириан сосредоточился только на битве; тархан не справился с Глозелем, полным сил, но в схватке с ним, измученным, вполне мог выйти победителем и без помощи копейщиков. И тут новая мысль пришла в голову Тириану. Он отбросил меч, нырнул под лезвие кривого ятагана тархана, схватил его обеими руками за ремень и рванулся в открытую дверь Хлева с криком:
— Иди и повстречайся с Таш сам!
Раздался оглушительный грохот, такой же, как тогда, когда внутрь кинули Обезьяна, земля содрогнулась, тархистанские солдаты закричали снаружи: «Таш, Таш!» и захлопнули дверь. Если Таш нужен их капитан, Таш его получит. Во всяком случае, они встречаться с Таш не хотели.
Несколько мгновений Тириан не понимал, где он, и кто он. Потом пришел в себя, заморгал и огляделся вокруг. Внутри Хлева не было темно, наоборот, он был ярко освещен и именно поэтому Тириан моргал. Он повернулся, чтобы посмотреть на тархана, но Ришда на него не глядел. Тархан издал ужасающий вопль и показал пальцем вперед. Потом закрыл лицо руками, и упал ничком на землю. Тириан взглянул туда, куда указывал тархан.
Таш стояла перед ним, огромная и ужасающая, она не была подернута дымкой, нет, она казалась еще более плотной, более настоящей, чем все кругом. По сравнению с ней сам Тириан чувствовал себя бесплотной иллюзией, плоским изображением. Таш наклонила голову:
— Ты звал меня в Нарнию, тархан Ришда. Я здесь. Что хочешь ты сказать?
Тархан не мог ни оторвать лица от земли, ни сказать ни слова. В битве он был храбр, но половина его храбрости исчезла этой ночью, когда он начал понимать, что существует настоящая Таш. Здесь же он лишился и ее остатка.
— Подними его, — велела Таш Тириану, и тот с трудом исполнил приказ. Ришда вцепился в него обеими руками, обнял, словно пытаясь защититься. Тириана и самого трясло, но ему было легче — он Таш не принадлежал.
— Есть ли кто, чтоб оспорить мое право? — спросила Таш насмешливо, наклоняя голову то в одну сторону, то в другую, словно примериваясь, чтобы клюнуть. Ришда обернулся и увидел Глозеля, живого и вполне целого. Рядом с ним стояла Сьюзен, и на лице ее была написана брезгливая жалость.
— Я ведь почтил твою память! — прошептал тархан.
— Ты ударил в спину и отправил мою жену в качестве жертвы для собственного искупления, — отозвался Глозель. — Отойди, Тириан. Пусть погибнет в одиночестве. Принеси себя в жертву, Ришда. Ты знаешь, такой обряд существует.
Тархан посмотрел на него дико, потом снова обратил взгляд на Таш; клекот можно было принять за смех, так и было, богиня смеялась, глядя на страх недостойного. Но ей надоело ждать, она наклонилась, схватила Ришду правыми руками и исчезла.
Тириан шагнул к Глозелю и Сьюзен и тут увидел остальных.
Люси взахлеб рассказывала Тириану о том, что произошло, пока тот бился, как попали сюда тархистанец, гномы и Глозель со Сьюзен, что они видели, как сестра беседует с Таш и Асланом, но не могли приблизиться — стоило сделать шаг вперед, как их относило на милю назад, а когда они все же приблизились, Аслана уже и след простыл. Тириан не мог отвести от Люси глаз, он никогда прежде не чувствовал такой силы в людях, что была в ней — по легендам, именно Люси привела свою семью в Нарнию. Люси показала ему гномов, которые считали, что они заперты в Хлеву, и Тириан с удивлением заметил среди них тех, кого убила Сьюзен, хотел было спросить, но только повернулся, как наткнулся на многозначительный взгляд Глозеля, который приложил палец к губам и отвернулся.
Да, он прав, не стоит спрашивать. Это было там.
========== Часть 7 ==========
…Они смотрели через дверной проем, как Нарния погибала во льдах и тьме.
— Питер, Верховный Король Нарнии, — сказал Аслан, — закройте дверь.
Питер, дрожа от холода, двинулся в темноту и закрыл дверь, сбив при этом
сосульки. Потом довольно неловко (руки его посинели и окоченели) вытащил золотой ключ и запер ее, обернулся…
Они видели много странного через дверной проем, но самыми странными были теплый дневной свет и голубое небо над головой, цветы под ногами и улыбка в глазах Аслана. Он крутанулся, припал к земле, хлестнул себя хвостом и помчался, как золотая стрела.
— Выше! Дальше! — крикнул он через плечо. Кто же мог за ним угнаться? Они двинулись на запад.
— Итак, — сказал Питер, — ночь упала в Нарнию. Люси, не плачь! Аслан впереди, он с нами, и мы все вместе.
— Не останавливай меня, — ответила Люси. — Я уверена, что Аслан не останавливал бы. Я думаю, Нарния стоит того, чтобы ее оплакивать. Подумай обо всем, что лежит мертвым и замерзшим за дверью.
— А я надеялась, — сказала Джил, — что это может продолжаться вечно. Я знала, что наш мир не может, но думала, что Нарния может.
— Я видел ее рождение, — проговорил профессор. — Но не думал, что
увижу ее гибель.
— Сэры, — сказал Тириан, — дамам пристойно плакать. Смотрите, я делаю то же самое. Я видел смерть своей матери. Какой мир, кроме Нарнии, я еще знаю? Будет недостойно и бессердечно не оплакать Нарнию.
— Сьюзен, пошли отсюда подальше от этих нытиков, — закатил глаза Глозель. — Что вы оплакиваете? Посмотрите кругом, эта та же Нарния — даже я, а я не лучник, отсюда вижу Кэр Параваль. Это та же Нарния, только в ней нет времени, и я точно знаю одну из вас, кто этому должен радоваться, — он пристально посмотрел на Люси, и та, мгновенно перестав плакать, вся вспыхнула, повернулась к Сьюзен:
— Ты знала! И сказала ему!
Сьюзен даже не успела ответить: лес зашумел, но гораздо громче, чем мы привыкли слышать, этот звук был нарастающим, как музыка, беспощадным, как цунами. Люси бегом бросилась к лесу. Эдмунд ринулся за ней.
Тени первых же деревьев, под которые вошла Люси, сплелись, уплотнились, и из первозданной тьмы выступил на ковер из листьев дух Западного леса и протянул к Люси руки. Эдмунд замер, не дойдя до них нескольких шагов: Люси обнимала существо, которое он видел первый раз, но появилось чувство, что он всегда его знал. Черная как тьма кожа, тонкое лицо с золотыми глазами и ресницами, и золотом отливают длинные волосы, теряясь в складках золоченых одежд.