— Дэви! — воскликнула она. — Мне всегда так хорошо и легко с вами!
— Я прошу вас по возможности держать в секрете ваши чувства. Кое-кто постарается сделать все, что угодно, чтобы расстроить этот брак.
— Я запомню это, Дэви.
Она вспомнила слова Давида на свадьбе Ливи, когда сидела рядом с Рэндолфом, наблюдая за танцующими.
— Моя королева печется о вашем благополучии, мадам, — сказал Рэндолф. — Она надеется увидеть и вашу свадьбу…
— Я постараюсь как можно быстрее обрадовать вашу королеву, — сказала Мария.
— Я молю Господа, чтобы вы сделали удачный выбор.
— Все в руках Всевышнего.
— Господь уже предлагал вам человека, Мадам.
— Вы о ком?
— Лорд Лестер — изумительный человек, по словам моей королевы.
Мария прервала его, шутливо сказав:
— Как раз тот, кого она взяла бы в мужья, решись она выйти замуж?
— Вы абсолютно правы, Мадам.
— Ах, господин Рэндолф, ваша госпожа будет мне замечательной сестрой, и я отплачу ей тем же.
Тут подошел Дарнлей и пригласил ее на танец. Она встала, грациозно протянув ему руку. Рэндолф мрачно посмотрел на них.
Танцуя с королевой, Дарнлей сказал:
— Как же счастливы эти двое: Семпил и Мэри Ливингстон…
— Они любят друг друга, и разве это не прекрасно? — Это самое прекрасное, что только может быть на свете. Мадам… но я не могу решиться сказать…
— Вы должны сказать! Ну, говорите же! Что такое? Я настаиваю…
— Если бы я хоть на чуть-чуть мог забыть, что вы — королева… Если бы я мог увидеть вас наедине…
— Это очень сложно для королевы принимать наедине молодого человека, — игриво произнесла она.
— Если б вы не были королевой, мы сбежали бы с этого бала…
— И что потом?
— Ну… потом… я бы попробовал объяснить…
Глаза Марии загорелись огнем, когда она произнесла:
— Я хочу услышать ваши объяснения.
— Но, Мадам, пожалуйста, наедине! Если бы такое только было возможно… Правда, я не ручаюсь за себя…
— А почему вы должны за себя ручаться? Мы будем абсолютно свободны…
— Свободны, Мадам?!
— Свободны говорить то, что хочется.
— Мадам, так вы имеете в виду… Простите меня… но я не могу поверить тому, что сейчас услышал.
Он знал, что королева безумно любит его. Он был уверен, что, окажись она с ним наедине, она не сможет устоять перед ним. Путь перед ним будет чист: однажды сдавшись, она не будет более противостоять ему. Он станет любовником королевы, и корона Шотландии у него в руках!
Какой же восхитительный прожект! Она молода и красива, она страстна и будет вести главную игру в их любовном романе. Пусть все будет так, как она хочет. Она по уши влюблена в молоденького и, как ей кажется, неопытного мальчика. Он должен сыграть роль зеленого, больного любовью юнца, мальчика, неопытного и мечтающего, чтобы его вели за руку.
Она прошептала:
— Хотите увидеть меня наедине, приходите вечером в мою комнату. Битон впустит вас. Когда в замке станет тихо… и все лягут спать…
Она сжала его руку, но более уже не танцевала с ним, испугавшись, что выдала страсть, охватившую ее.
Ей не нужен был никакой брак с Испанией, ее не волновали ни чувство собственного достоинства, ни гордость, ни даже мысль о том, что она — королева. Ее не беспокоило ничто, кроме любви к Генриху Дарнлею.
— Мадам, ну разве это разумно? — спросила Битон.
Мария в гневе повернулась к ней:
— Разумно?! Что ты имеешь в виду? Ему нужно поговорить со мной. Почему же я не могу его выслушать?
— Но, Мадам, в одиночестве, в своей спальне?
— Какая же ты нахалка, Битон!
Сетон не сказала ничего, а лишь посмотрела с тревогой на королеву. Марии не хотелось встречаться с ней взглядом.
Флем подумалось, что брак Ливи не дает покоя королеве. Именно из-за этого брака королева теперь думает, что она тоже влюблена и у нее тоже должен быть любовник.
— Ваше Величество обвенчается с ним, — мягко сказала Флем, — и потом все будет хорошо…
— Ты слишком много болтаешь, — сказала Мария. — Принеси-ка лучше мою мантию из белого бархата.
— Белый бархат становится для Вашего Величества более важным, чем что-нибудь еще, — проговорила Флем.
Мария с трудом прислушивалась к тому, что говорят. Ее вдруг охватила дрожь. А вдруг он не придет… Нет, нет, он, конечно, придет…
Раздался стук в дверь.
— Битон, скорее!
Битон была уже у двери.
— Входите быстрее, лорд Дарнлей. Никто не должен вас видеть.