Она обрадовала его, сказав, что тех, кто держал их в плену, совсем немного. Неужели он не помнит, что, когда они поженились, граф Меррейский был совершенно уверен, что поднимет против них всю Шотландию! А помнит ли он, кто собрал могучие силы тогда против Джеймса? Она заверила его, что все, что требуется от него, так это покинуть вместе с нею дворец и присоединиться к Босуэлу и Хантлею. Именно сейчас они собирают народ им на подмогу. Она сказала, что Дарнлей сглупит, если не пойдет вместе с нею, да и ее друзей не очень обрадует такое его поведение. А те, с кем он связался, больше в нем не нуждаются.
Вот тогда Дарнлей и принял решение обмануть пировавших в доме Дугласа дружков. Он убежит вместе с Марией из Холирудского дворца, и они ускачут прочь.
— Пора идти, — сказала королева.
На ней был тяжелый плащ. Ребенок затих. Казалось, он разделяет их участь.
— По боковой лестнице вниз, — сказала Мария. — Дальше через кладовые и кухни… там, где французы… Если они увидят нас — ничего страшного, они нас не выдадут. Мы можем на них положиться.
Со страшно колотящимися сердцами они прокрались вниз по узенькой лестнице, потом через кладовки и кухни к одному из погребов, дверь которого выходила на кладбище.
Дарнлей аж стал задыхаться от страха.
— Нет! Только не этим путем! — закричал он.
— А как еще? — презрительно спросила Мария. — Ты идешь или остаешься дожидаться участи Давида?
Дарнлей все еще мучился сомнениями. При свете луны его лицо казалось мертвенно бледным. Идти ему было страшно, но у него не было никакого выбора, кроме как последовать за Марией… Он сделал шаг и тут же рухнул на свежую могилу.
Он пронзительно завопил, и Мария повернулась к нему, чтобы приказать ему вести себя тихо.
— О, Господи! — воскликнула она, глядя на могилу. — Да здесь же лежит Давид!
У Дарнлея затряслись руки и ноги, и он почувствовал, что дальше идти просто не может.
— Это дурной знак! — прошептал он.
В этот момент перед глазами Марии проплыло лицо Давида, которого волокут по полу… Она со злостью обратилась к мужу:
— Возможно… Очень может быть, что сейчас Давид смотрит на нас… и вспоминает…
— Нет… нет… — застонал Дарнлей. — Я невиновен…
— Не время сейчас, — произнесла Мария, отвернувшись от него и решительно направившись вперед.
Он пошел следом за нею через это жуткое кладбище, пробираясь между могил, и содрогаясь, когда взгляд натыкался на надгробные плиты…
На краю кладбища их поджидал с лошадьми Эрскин. В молчании Мария села в карету вместе с Эрскином, а Дарнлей поехал верхом.
— Скорее! — заорал Дарнлей.
Ему страшно хотелось уехать от этого места как можно дальше. Он представил, как призрак Давида встал из могилы и толкает его на свое место. Жуткий страх охватил Дарнлея, страх и перед смертью, и перед жизнью.
Однако лошади Эрскина не могли нестись так быстро, как того хотел Дарнлей.
— Я сказал быстрее! — нетерпеливо воскликнул он. — Промедление смерти подобно!
— Ваше Величество, я не посмею, — ответил Эрскин.
— Помните о ребенке! — сказала Мария. — Мы едем так, чтобы не навредить ему.
— Вы — дураки! — завопил Дарнлей. — Если они нас схватят, то убьют нас!
— Я предпочту быть убитой, нежели убить собственного ребенка.
— Да глупости это все! Что значит один какой-то младенец?! Этот помрет — другие будут. Скорее, я сказал, не то я упеку тебя в тюрьму, как только мы прибудем на место!
— Не обращайте внимания на него. Я прошу вас прежде всего помнить о ребенке.
— Да, Мадам, — ответил Эрскин.
Дарнлей заорал:
— Ну уж нет! Нас догонят и убьют, а я не хочу!
Он пришпорил лошадь и ушел вперед. Вскоре он исчез из виду.
Мария почувствовала, как по щекам катятся слезы. Она стыдилась человека, который был ее мужем. В ней больше не осталось ни капли страха. В такие минуты, как эта, когда ей грозила опасность, она ощущала, как великое мужество охватывает ее. Сейчас она действительно чувствовала себя королевой.
Она презирала Дарнлея. Она разрушила планы брата и интригана Мортона. Она вновь спасла свою корону.
Господи, как же стыдно за мужа-глупца! Она почти была готова умереть от стыда. Он был ведь не только глуп, но и труслив.
Как бы ей хотелось, чтобы он был мужественным и сильным, чтобы на него можно было положиться… И пусть бы на них сыпались невзгоды — они держались бы вместе…