А Босуэл не хотел сражаться ни с кем, кроме Мортона, и отказался от всех прочих противников. Пока шел спор, Мария с грустью смотрела, как скудеют ряды их сторонников. Вот уже осталось не больше, чем шестьсот человек…
Она попросила, чтобы к ней подошел Керколди. Он подошел, и она спросила, какие требования они выдвигают.
— Оставьте своего мужа, Мадам, и мы перейдем на Вашу сторону.
— Если я вернусь вместе с вами в Эдинбург, он сможет свободно уехать?
— Да, Мадам. Таковы наши условия.
Она с отчаянием огляделась вокруг… С Босуэлом было лишь несколько его друзей. Она понимала, есть два пути: или она расстается с возлюбленным или он будет убит у нее на глазах. Она попросила разрешения поговорить с ним.
Она отвела его в сторону и сказала:
— Мы должны расстаться. Другого пути у нас нет. Тебе с твоими людьми разрешат беспрепятственно уехать.
— А тебя вернут в Эдинбург. Ты хоть понимаешь зачем?
— Я — их королева. Они вспомнят об этом… Я заставлю их вспомнить.
— Ты слишком доверяешь им.
— Мне больше ничего не остается.
— Садись в седло… Сделай вид, что прощаешься со мной… а потом… галопом в Данбар. Мы спасемся… Мы укроемся в замке, пока не наберем солдат.
— Они хотят разлучить нас и сделают это… неважно как… отправят нас в разные стороны или убьют… Вот в чем дело…
— Делай то, что я говорю, — приказал Босуэл.
Грустно улыбнувшись, она покачала головой. Она — королева, и он больше не мог заставить ее делать то, что хочется ему. Да, она рвалась уехать с ним, но страх за его жизнь был сильнее желания быть рядом.
— Я уезжаю с ними, — сказала она.
Подъехал Керколди.
— Мадам, времени у вас больше нет, — сказал он. — Если Вы немедленно не примите решение, я не удержу своих людей…
Босуэл прижал ее к груди. Последние мгновения нежности… Она сделала свой выбор. Он был уверен, что чувства обманывают ее и, ведомая ими, она сдается врагам. Его поцелуй переполнила мольба: не верь им; садись на лошадь… Черт с ней, с этой армией… Мы уедем в Данбар…
Но в этой хрупкой слабой женщине была заключена великая сила!
Пусть они делают со мной, что хотят, — думала она. — Пусть обманывают меня, но он спасется…
Ее охватило тоскливое предчувствие, что они никогда больше не увидятся. Она прильнула к Босуэлу, а рядом бесстрастно наблюдал за происходящим Керколди.
Босуэл помог ей сесть в седло; Керколди взял повод королевской лошади и повел ее прочь. Босуэл вскочил в седло, потом пожал плечами, как бы недоумевая, развернул лошадь и, пришпорив ее, понесся в сторону Данбара…
Когда Мария оглянулась, он был уже далеко, почти неразличим.
Он был абсолютно прав, говоря, что им нельзя доверять.
Позади двадцать с лишним лет жизни, но она никогда и не думала, что придется пройти через тот ужас и унижение, что теперь ожидали ее.
… На нее с любопытством пялились солдаты — мятежники, по новой повторяя сплетни и слухи о ней. Они припомнили, какой отборной бранью осыпал ее Джон Нокс. Они веселились, оскорбляя и унижая ее.
Один из солдат ядовито прошептал:
— А кто убил короля?
Все затихли, а через мгновение раздался крик:
— Прелюбодейку и убийцу в огонь!
Толпа хлынула к ней, и Керколди был вынужден шпагой отгонять людей.
— В город ее — место ее позора! — кричал народ. — Пусть послушает, что говорят о ней люди!
Ее повезли в город, а перед нею шествовали двое солдат, неся растянутое на пиках полотнище ткани. На этом импровизированном флаге нарисовали фигуру убитого Дарнлея, а рядом с ним — Марию и стоящего на коленях маленького принца Джеймса. Его изобразили молящимся:
— Господи, к тебе взываю о суде и мести!
— Дорогу! Дорогу! — кричали солдаты. — Шотландцы, мы привели сюда убийцу. Эта женщина вместе с любовником убила своего мужа! Прелюбодейка!
Она была в полном одиночестве, отдав себя на растерзание сплетникам.
Но, как всегда с нею бывало в трудные минуты, она вдруг ощутила в себе великое мужество и, повернувшись к графу Линдсею, воскликнула:
— Клянусь, вы поплатитесь головой за это надругательство!
— Мадам, — ответил ей Линдсей, — смотрите, как бы вам собственной головы не лишиться.
Час за часом продолжался этот кошмар. Она смертельно устала, и лишь гордость не позволяла ей расплакаться на людях. Никогда еще с королевой так не обращались. Будь здесь ее возлюбленный, никто не решился бы рта раскрыть. Надо было послушаться его. Сейчас бы они ехали в Данбар…