Потом Мария отыскала Диану, но та приняла ее с ужасно неестественным видом.
— Мое любимейшее дитя, — сказала королевская пассия, — ты еще слишком юная, чтобы понять некоторые вещи. Леди Флеминг должна покинуть Двор, и королева Екатерина была бы глубоко возмущена любым вмешательством в дело о выборе гувернантки для тебя. Ее сердце полно заботой о твоем благополучии. Ты можешь доверять ей. Она желает тебе только добра.
Мария поняла, что на самом деле королю и Диане нет никакого дела до нее. Они баловали ее, потому что это было легко. Она была здесь таким же ребенком, как и в Шотландии. Она была во власти взрослых, и любовь, которую эти милые люди дарили ей, была только крошечной частью их жизни.
Вот о таких вещах она размышляла, готовясь приветствовать королеву и мадам де Паруа.
— Мы хотим, чтобы ты улыбнулась мадам де Паруа, — сказала королева.
Но Мария то ли не хотела, то ли не могла улыбнуться. Ее губы застыли; она могла только бросать сердитые взгляды на уродливую фигуру новой гувернантки. Екатерина взяла Марию за ухо и ущипнула, при этом улыбаясь.
— Королева Шотландии должна еще многому научиться, мадам де Паруа, — проговорила королева.
Из-за боли Мария была готова взвизгнуть. Она ощутила свое одиночество. Король и Диана были на конной прогулке далеко-далеко от нее. Они оставили ее во власти этих женщин.
— Я нахожу, что необходимо, — продолжала Екатерина, — подвергать наказанию моих собственных сыновей, зная, что однажды они могут стать королями Франции. Короли… королевы… все должны пройти эти уроки, и, когда чувство самоуважения разрастется до необычайных размеров, будет лучше всего подчиниться палке. Нет ничего лучше палки, прикладываемой к телу, чтобы выбить все высокомерие. Вы согласны со мной, мадам де Паруа?
— Да, конечно, Ваше Величество.
— А теперь, — сказала Екатерина, — улыбка приветствия для твоей новой гувернантки.
Мария приоткрыла рот, показывая хорошенькие зубки. Она должна была или избавиться от боли, или закричать.
— Хм, — произнесла Екатерина, — не очень-то яркая улыбка. Но на сегодня этого достаточно.
Мария бормотала, задыхаясь, про себя:
— Грубое… животное… дочка лавочника… я ненавижу тебя.
Она взглянула на королеву и новую гувернантку сквозь пелену слез. Екатерина была весьма довольна. С этого момента королева Шотландии начала понимать, что значит сражаться с таким врагом, как королева Франции.
ГЛАВА III
По традиции в этот час в огромной комнате замка Сен-Жермен собирались дети королевской семьи.
Заправляла посиделками Мария, ей страшно нравилось это занятие.
Монсеньер Дю Белле читал свои стихи. Собравшиеся — а среди них такие знаменитости как Ронсар и Брантом[20] — знали, что посвящены они маленькой королеве Шотландии.
Столь именитые поэты при французском Дворе оказались, конечно, не случайно, а были приглашены как учителя для королевских детей.
Мария была их любимицей. И дело было здесь не только в ее прелести, вдохновлявшей поэтов. Мария совершенно искренне интересовалась их творчеством, и, кроме того, оказалось, что у нее очень неплохие способности к литературе.
Она всегда притягивала к себе внимание. Что касается дофина, так тот просто откровенно боготворил ее. Ему страшно хотелось сообщить буквально каждому, что Мария — его невеста. Среди поклонников Марии были и семилетний брат Франциска Шарль, и Генри де Монморанси, один из сыновей герцога Анн де Монморанси[21] верховного главнокомандующего королевской армии.
А Мария просто обожала такие мгновения всеобщего внимания к ней.
Последние шесть лет не прошли безоблачно для нее. Рядом все время была мадам де Паруа. Ей не составило труда стать единственным человеком, которого Мария боялась. Подленькая по своей натуре, она не упускала ни малейшей возможности донести о каком-нибудь проступке Марии. Даже пустячная провинность не оставалась для Марии безнаказанной. Ей дали понять, что она такая же вещь, как и все остальные дети. Нельзя сказать, что ее наказывали строже или чаще остальных, но получалось так, что маленькая Мария принимала все ближе к сердцу, чем другие, и мучилась от унижения собственного достоинства сильнее, чем от физической боли.
20
Дю Белле (1522–1560), Пьер Ронсар (1524–1585) — представители французской поэтической школы ”Плеяда”; Пьер Брантам (1535–1614) — французский мемуарист, в книгах которого ярко обрисована жизнь королевских дворов его времени.
21
Монморанси Анн (1493–1567) — герцог, маршал Франции, коннетабль, фактический правитель при Генрихе II; Генрих Монморанси (1534–1614) — его второй сын, впоследствии полководец и губернатор провинции Лангедок.