— С ним все в порядке, — торопливо произнесла Мария. — Он просто слишком быстро вырос за последние месяцы, что утомительно для его организма.
— Кое-кто говорит, что ему не дотянуть до трона.
— Кое-кто говорит много лишнего.
— Мария… Мария… если он умрет… после смерти моего отца, я стану королем Франции.
— Отец твой не умрет, и Франциск будет жить.
— Если мой отец умрет, если умрет Франциск, я смогу стать королем Франции. Я женюсь на тебе.
Он схватил ее за руки и стал покрывать их быстрыми поцелуями.
Мария в ужасе отпрянула. Его поведение было шоком для нее. Шарль был маленьким мальчиком девяти с небольшим лет, но вел себя как мужчина… как любовник.
— Я буду любить тебя так, как Франциск никогда не сможет, — сказал Шарль. — Он слишком болен. Мария, когда он умрет, я женюсь на тебе… а умрет он совсем скоро. Я знаю это.
Мария отдернула руки.
— Ты не соображаешь, что говоришь, — закричала она.
Лицо его вспыхнуло от прилившей крови, а глаза почти побелели. Она заметила это и произнесла успокаивающим тоном:
— Мне приятно слышать, что ты любишь меня, Шарль. Но я — жена Франциска и надеюсь ею и остаться. А ты мне как младший брат, что меня очень радует.
— Это не радует меня, — глухо проговорил он.
Единственно, что она могла сделать сейчас, так это не принимать сказанное всерьез. Она улыбнулась ему и пошла прочь, но сердце ее бешено колотилось.
В апартаменты Марии вошел кардинал с просьбой о разговоре наедине.
— Моя дорогая племянница, — произнес он, — ты бледненькая сегодня. Может, что-нибудь стряслось?
— Мне нездоровилось вчера, дядя.
Кардинал не смог скрыть разочарования:
— А я надеялся, что могла быть другая причина.
— Какая причина? — спросила Мария.
— Самое время, чтобы уже зачать ребенка.
Она вспыхнула, а кардинал с участием произнес:
— Дитя мое, я уверен, ты выполняешь свою обязанность.
— О… да.
— Это важно, чтобы у тебя был ребенок. Франциск ведь знает об этом? И ты знаешь?
— Да, мы знаем.
— Я надеялся, дофин достаточно возмужал. Моя бедная Мария, я просил бы Бога…
Мария ждала продолжения фразы, но он лишь глубоко вздохнул.
Он продолжил после паузы:
— Однажды ты осознаешь, сколь сильно я люблю тебя. Должен быть ребенок, Мария, обязательно должен быть ребенок. Если бы Франциск умер, не оставив детей, ты знаешь, что бы было с тобой?
— Нет, мне не известно.
— Дорогая моя, постарайся не забыть о своей обязанности. Это дело касается не только тебя, но всего нашего дома. Вся семья надеется на тебя. О моя Мария, я понимаю, то, что должно нести удовольствие, приносит тебе боль. Я читаю твои мысли, и ты ничего не можешь утаить от меня. Я вижу все в твоих глазах: робкое обращение… неумелый любовник. Ты могла бы радоваться с кем-то, достойным тебя. Ты могла бы наслаждаться своей молодостью, я вижу Женщину в этих нежных глазах. Каким счастьем было бы для кого-то стать твоим любовником. Но, Мария, должен быть ребенок, как угодно, но должен быть.
Марию трясло. Она была в ужасе от смысла, угадывающегося в его словах и от осознания, что мир вокруг совсем не такой, каким казался на первый взгляд.
Генрих де Монморанси танцевал с нею в величественной паванне.
Он пожаловался:
— Моя возможность говорить с вами столь мала.
Она подумала, что он хорош собой и полон изящества. Теперь она понимала, что означали его жгучие взгляды. Она испугалась, что не придала этому значения раньше. Ей было ясно, Генриха де Монморанси не остановило то, что она — жена дофина.
— Я должен выговориться, — сказал он. — Я люблю вас по-прежнему.
Он был дерзок; он происходил из дерзкой семьи.
— Будьте осторожны, монсеньер де Монморанси, — сказала она. — За вами сейчас наблюдает множество ваших врагов.
— Милая леди, это вам необходимо быть осторожной, у вас врагов больше, чем я когда-либо мог иметь.
— Врагов?.. У меня?!
— При Дворе Франции вас многие любят. Я имею в виду вас как женщину. Но некоторые глубоко ненавидят как жену дофина Франции.
— Мне неизвестны такие люди.
— Королева Англии ненавидит вас. Она никогда не простит вас. У меня есть кое-какие новости из Англии.
— Что плохого я ей сделала?
— То, что вас заставили сделать. Вы усомнились в ее правах. Вы уверены в ее безродности и называете себя королевой Англии. Другие тоже вели себя так, но вы та, кому такое не прощается.
Мария вскинула голову.
— Она далеко отсюда и не может причинить мне вреда. Ах, монсеньер де Монморанси, какое мне дело до женщины, называющей себя королевой Англии? Я умоляю вас, поговорим о чем-нибудь еще.