Взгляд Марии невольно упал на обмякшую на виселице фигуру де ла Ринальди. Тело чуть покачивал мартовский ветер. Как ни странно, это выглядело издевкой, насмешкой над всеми зрителями на балконе. Он умер и, казалось, всем своим видом говорил, что ничего более с ним сделать уже невозможно.
Франциск взял руку Марии и сжал ее. Она жалостливо посмотрела на него; ее глаза молча молили остановить жестокость. Но кем они были, чтобы прекратить это? С каждым днем они все более и более ощущали собственное бессилие. Они носили гордые титулы; люди кланялись им и называли королем и королевой; и это — все. Когда Марии сказали, что она — королева Англии, ей ничего не оставалось, как позволить именовать себя королевой Англии. Когда единомышленников Ринальди вывели из темниц Амбуаза и убили на глазах женщин и детей королевской семьи, говоря, что вершится это именем короля, было не во власти Франциска запретить это зверство.
Им все объяснили. Мятежники собирались украсть короля, королеву и членов королевской семьи, свергнуть Гизов и, если король не примет протестантизм, посадить на трон нового. Но у Гизов есть и враги, и друзья. Заговор состряпали при помощи англичан, а английские католики, прознав об этом, предупредили Гизов. В итоге заговор был раскрыт и многих посадили.
— Ни один из заговорщиков не будет помилован, — заявил граф. — Мы выведем из камер всех. Это послужит уроком для изменников.
Головы, еще недавно соединенные с живыми телами, уродовали теперь чудесную крепостную стену замка. Повсюду стоял кровавый смрад. Некоторых из мятежников засунули в мешки и спустили в реку, и прекрасная Луара покрылась пятнами крови. Кровь была везде…
А весь французский королевский дом, даже маленькие Марго и Генри, обязаны были смотреть на убийство. Они были избраны наблюдать медленную и мучительную смерть.
Герцогиня де Гиз с трудом встала на ноги. Она развернулась и бросилась бежать с балкона. Ее муж, деверь и сын с презрением смотрели ей вслед.
Мария сказала:
— Франциск… Франциск… я просто обязана уйти. Это зрелище будет преследовать меня всю жизнь.
— Они не позволят, Мария, — прошептал Франциск. — Уходить может герцогиня, но не королева Франции.
— Франциск, ты обязан остановить это… Я не могу больше вынести такое.
Граф взглянул на нее холодно, а кардинал с удивлением.
— Сядьте, Ваше Величество, — произнес кардинал. — Вы подаете плохой пример.
Герцог воскликнул:
— Сначала моя жена, а теперь вот племянница! О, святые, да что же это за день для Гизов Лотарингских!
Вперед протиснулась королева-мать и опустила руку на плечо Марии. Она с пониманием взглянула на Гизов.
— Ваше Величество не научится властвовать, не познав, как вершится правосудие.
Франциск бросил пронзительный взгляд на жену, когда та вернулась на свое место.
Он взял ее руку и попытался успокоить. Марию мутило от кровавого зловония. Милый, любимый Амбуаз — она презирала его теперь и знала, что впредь при мысли о нем будет вспоминать этот страшный день.
В этот момент она поняла, что страшится не только Екатерины, но и своих дядей. Никогда еще она не ощущала, насколько пустым звуком был ее титул. Ее унизили. Чудовищные дела вершились ее именем и именем Франциска. Эти несчастные молили ее и Франциска о пощаде, а они, сидя здесь и смиренно взирая, одобряли происходящее.
Она понимала, что не могла остановить убийство. Но она не должна была тихо сидеть и смотреть.
— Я не собираюсь здесь больше оставаться, Франциск, — решительно сказала она.
— Тише! — бросился он успокаивать ее. — Тише, дорогая! Они услышат. Мы обязаны быть здесь — они так говорят.
— Но ты — король, — пробормотала она.
Румянец выступил у нее на щеках, когда она продолжила:
— Если король хочет, он может остаться. А королева не обязана.
Она сделала попытку встать. За ее спиной стоял кардинал, и она почувствовала его руки, заставляющие сесть обратно.
— Франциск, — закричала она, — ведь ты — король!
И в этот момент, впервые в жизни, Франциск ощутил себя королем:
— Монсеньер кардинал, я приказываю вам не дотрагиваться до королевы.
Над балконом зависла тишина. Безмерно удивленный, кардинал снял руки с плеч Марии.
— Не хочешь ли пройти к себе? — обратился к Марии Франциск.
Тут вступила королева-мать:
— Сын мой, — сказала она, и как ядовито смотрели ее холодные глаза, и звучал ледяной голос, — в обязанности короля и королевы входит наблюдать, как вершится правосудие. Помните, вы — король.