К сожалению, когда Джеймсу было девять лет, родители развелись, так как отец — Патрик Справедливый — увлекся Марией де Гиз.
Развод подтолкнул графиню Босуэлскую оставить дом и детей. После ее ухода Джанет и Джеймс вконец одичали. Девятилетним мальчиком Джеймс стал свидетелем страшных событий. Генрих VIII объявил Шотландии войну и со свойственной ему свирепостью науськивал солдат предать все огню и мечу.
— Спалить дотла! — орал он. — Всех женщин и мужчин — в огонь! Любого при малейшем сопротивлении — убивать! Перевернуть все вверх дном и камня на камне не оставить!
Перебираясь из города в город, Джеймс наблюдал, как солдаты английского короля выполняют отданный им приказ. Насмотревшись на все, мальчик люто возненавидел англичан. Огонь ненависти, сжигая его изнутри, подталкивал к тому, чтобы вести себя точно так же. Глаза привыкли смотреть на насилие, пытки и смерть. Эти картины не вызывали отвращения, а стали просто частью жизни. Он дал себе клятву, что однажды отомстит англичанам.
Он рано повзрослел. Ему был известен союз отца с врагом, ему была известна падкость отца на женщин.
Большую часть юности он провел под присмотром великого дяди, Бишопа. Бишоп — веселый малый, любитель выпить, усердно стремился, чтобы его замечательный племянник стал настоящим Хепберном.
— Еда и выпивка, — заявлял он, похлопывая, бывало, племянника по спине, — два величайших удовольствия в жизни, причем удовольствия незаменимые. Да, я думаю, ты и без меня знаешь об этом, племянничек, ведь так, а?
После этого вопроса он клал руки ему на колени и разражался хохотом. Он готов был биться об заклад, что малец — ведь не даром же он из Хепбернов — вскоре поймет о чем речь, ну а ежели нет, так он просто не сын своего отца.
Во дворце дяди молодому Джеймсу, бывало, доводилось выслушивать полночные рассказы Бишопа о своих старых друзьях. Были шепоток, смех и крики восторга. Джеймс был в полной уверенности, что все понимает. Жизнь в Криктоне, в доме отца, была похожей, но Джеймс и представить не мог, что можно кутить с таким размахом как здесь, во дворце Бишопа.
В доме Бишопа было несколько хорошеньких женщин. Бывало, проходя мимо, мог схватить кого-нибудь из них за подбородок или ущипнуть. Даже когда рядом с ним был юный Джеймс, Бишоп не воздерживался от интимных приветствий своих пассий. А почему, собственно, он должен был это делать? Мальчонка-то из Хепбернов.
Иногда, если под рукой была одна из его женщин, он мог толкнуть к ней мальчика. И тогда она осыпала ласками Джеймса, говоря, что он просто чудо.
В банкетном зале Джеймс частенько сиживал с Бишопом и его закадычными друзьями, слушая их беспрестанную болтовню о любовных похождениях.
Многочисленные дети Бишопа часто навещали его, и тогда он приходил в безумный восторг. У него было так много Джанет и Патриков, что Джеймс совершенно запутался.
Джеймс охотно и легко принял порядки, заведенные в этом дворце. Этот стиль жизни был как раз для него. Он очень быстро втянулся в круг друзей Бишопа, привык к вину и научился хвастаться своими приключениями на любовном поприще. Бишоп был в восторге от своего ученика.
— Ну прямо настоящий Хепберн, — частенько приговаривал он.
Во Франции, куда он прибыл для получения образования, ему пригодилось все, чего он набрался у Бишопа. Женоподобные манеры французов были чужды ему. Он не собирался избавляться от шотландского акцента, да и вообще не хотел подражать кому-либо. Он был таким, какой есть, и не собирался меняться. Более того, он обнаружил, что далеко не хуже других. Ни один из ловеласов французского Двора не мог похвастаться тем количеством легких побед, что было у него на счету. Ни для одной из своих пассий он не написал ни единого стихотворения; никогда не было никаких танцев или умащения себя благовониями; он никогда не обряжался в драгоценности. Вся его привлекательность была в нем самом, в его личности. Жизнь в нем била через край. Изящество было чуждо ему, он и не пытался ухаживать за кем-либо. Его путь — ловить момент веселья. Слишком долгие размышления губили удовольствие; его пассии быстро появлялись и столь же быстро исчезали.
Самым славным был его роман с Джанет Битон, матерью Мэри Битон, одной из четырех приятельниц Марии. Джанет Битон трижды была замужем и на девятнадцать лет старше Джеймса, но она оказалась головокружительной женщиной, сумевшей соединить мудрость со страстью, дружбу с любовью. Между ними царило удивительное взаимопонимание. Они были даже помолвлены, и эта помолвка скрепила их союз. Никаких официальных церемоний им было совершенно не нужно.