Он протестующе затряс головой.
— Ваше Величество, — сказал он, — если бы вы соблаговолили выслушать совет одного из тех, кто провел много времени в вашей стране и знает настрой людей, он бы сказал: «Нет сомнений, что ваше желание — возвратить Шотландию к католической вере, но есть много людей на вашей земле, кто предан протестантизму. Подняв сейчас оружие против них, вы ввергнете Шотландию в гражданскую войну. Ваш брат — протестант, а вы — католичка. Но ведь вы же нуждаетесь в нем. Он был бы предан вам просто потому, что это выгодно для него. Если вы потеряете корону, где окажется он? Как Стюарт, он должен поддерживать Стюартов. Его соперниками, впрочем, и вашими тоже, были бы Гамильтоны или Гордоны. Не торопитесь с необдуманными поступками. Ваш брат и граф Мэйтленд Летингтонский — умнейшие государственные люди Шотландии. Оба они — протестанты, но они нужны Вашему Величеству. Поэтому будьте благоразумны. Отложите вопрос с религией до той поры, пока вы не узнаете ваш народ и вашего брата. Он может поднять армию и очень хочет сделать это; так убедитесь, что он поднимает ее за вас, а не против вас».
Она с радостью приняла этот совет, потому что мысль о гражданской войне ужаснула ее.
Где-то днем позже прибыл лорд Джеймс. Когда она увидела его, то обрадовалась, что ни разу не позволила втянуть себя в интриги против него. Он был дружелюбен, вежлив и очень ласков. Он был все тем же большим братом. Ему было около тридцати, и Марии казалось, что это — возраст мудрости и большого опыта в жизни.
— Я была бы рада увидеть тебя там, на нашей родине, Джимми!
Он улыбнулся, когда она произнесла его детское имя.
— Хотя, конечно, ты с трудом похож на Джимми, — продолжала она. — Ты выглядишь таким мудрым и всезнающим. Многое изменилось в тебе с нашей последней встречи.
— Я предлагаю тебе весь мой опыт.
Он немного рассказал ей о государственных делах Шотландии и предупредил об осторожности. Она слушала вполуха. Она так устала от всех этих историй о распрях.
— Джимми, — сказала она, — я-то думала, ты не забредешь так далеко по протестантской дороге.
— Моя дорогая маленькая сестричка, тебя увлекли паписты. Подождем, пока ты вернешься домой. Подождем, пока ты не услышишь проповеди Джона Нокса в эдинбургской кирке. Может, после этого ты пойдешь вместе со мной по этой дороге.
— Я попытаюсь вернуть тебя, Джимми. Я попробую сделать так, чтобы ты пошел со мной.
Он снисходительно улыбнулся. Он все еще видел в ней младшую сестру. Она была очаровательна. Ее легкость и грация были бы прелестны на балу. У нее было все, чтобы стать Женщиной, но не было ничего, чтобы стать Властительницей. Как любая женщина, она резко отличалась от рыжеволосой королевы по ту сторону границы. В этом не было ничего удивительного. Еще будучи ребенком, Елизавета смотрела в лицо сотням опасностей, а Марию с детства баловали.
— Я уверен, — сказал он, — что ты прелестно и толково можешь поговорить о чем угодно. Тебя так славно научили этому во Франции.
— Джимми, Рим готов приветствовать тебя, если ты изменишь свое решение.
— Решение принято, дорогая сестра, и никакого отношения к католической Церкви оно не имеет.
— Так, значит, я ничего не могу сделать, чтобы вернуть тебя?
— Ничего. Да и вообще есть прочие безотлагательные дела, о которых нам надо поговорить.
— Для меня было бы утешением знать, что ты на моей стороне.
Он взял ее руку и легко прикоснулся к ней губами.
— Пока ты служишь Шотландии, я буду предан тебе, — сказал он.
Она поверила ему. В нем было что-то, что действовало на нее убедительно. Ей стало чуточку лучше после разговора с ним. Почему-то ей было все время как-то неловко за свое пребывание во Франции.
Мария часто лежала ночью без сна, вспоминая о рискованном путешествии через море. Она представляла, как корабли английской королевы захватили ее суда; как она стоит перед рыжеволосой мегерой, поклявшейся отомстить Марии за непризнание ее прав на английскую корону.
Возвратились в Шотландию несколько вздорных графов. Она вспоминала, что брат и Мэйтленд никогда не были большими друзьями матери. Графы-католики во главе с Хантлеем были ненадежны.
Неожиданно ей на память пришел один человек… Он не приходился другом ни графам-католикам, ни ее брату и Мэйтленду. Он вообще держался в стороне, этот вождь шотландского Юга, безжалостный и деспотичный. Ее мать говорила, что она доверяет ему, как никому еще в этой стране.
И Мария приняла неожиданное решение. Она отправит посыльного к Джеймсу Хепберну, графу Босуэлскому, и поручит ему обеспечить безопасность дороги в Шотландию.