Рядом с нею все время был Генрих де Монморанси граф д’Амвилль. Он старался во всем угодить Марии. Генрих познакомил ее с очень славным молодым человеком, который очаровательно играл на лютне, сочинял стихи, очень похожие на стихи Ронсара. Звали его Пьер де Шателяр. Она решила по прибытии в Шотландию назначить его на хорошую должность. Он нравился ей; был таким веселым и приятным, а его стихи приводили ее в восторг. К сожалению, она прослышала, что он гугенот, но решила, что их религиозные взгляды никак не должны повлиять на дружбу между ними.
Она чувствовала себя лучше, чем ожидала, и все это из-за тех людей, что ехали вместе с нею. Она оглядела всю компанию. Вокруг было множество знакомых лиц.
Вот граф Босуэл… Она еще не разобралась толком в своих чувствах к нему… он был все-таки грубоват, но всем своим видом внушал такую мощь и власть, что когда она задумалась о предстоящем путешествии, то обрадовалась, что он едет вместе с нею.
Он без промедления явился по ее вызову, приехав вместе с графом Элингтоном. Она не сомневалась в том, что они ее не подведут ни в чем.
Флем сказала, что Босуэл должен плыть на одном корабле вместе с ними, но Марии совсем не хотелось этого.
— Нет, — сказала она, — достаточно того, что он среди нас.
— Но, — настаивала Флем, — Ваше Величество говорит, что чувствует себя спокойнее, когда граф Босуэл совсем рядом.
— Да, это так, но пусть он будет на другом корабле. А на моем корабле я хочу быть среди тех, кого люблю… с моими друзьями и теми, с кем люблю общаться. А все остальные пусть следуют за нами, и граф-южанин в том числе.
Флем так пристально посмотрела на Марию, что та улыбнулась.
— Да вроде бы ты должна быть от него в восторге, — начала Флем подразнивать Марию. — Будь осторожна. Я слышала, его репутация весьма впечатляет. Это все естественно. Он хвастался, что может совратить любую… включая королеву Англии.
— Да, куражится он много, это правда, — согласилась Мария, — но королеву Шотландии ему не совратить. Нет! Пусть он путешествует с себе подобными на одном из прочих кораблей.
Так и было сделано.
И вот Мария ступила на корабль… Она выглядела восхитительно в траурном одеянии. Вуаль касалась плеч; головной убор в виде морского гребешка был украшен жемчугом, а вокруг шеи обвивалось жемчужное ожерелье. Длинное платье было сделано из ткани с серебром. Рукава платья, пышные у плеч, сужались к запястьям. Кружевной воротник подчеркивал совершенство черт лица.
Дурное предчувствие охватило Марию… Она была встревожена печальным происшествием, разыгравшимся у нее на глазах. Еще не до конца были поставлены паруса и королевский корабль не вышел из гавани, когда входившая в порт лодка неожиданно перевернулась, и люди оказались за бортом.
Мария закричала, что нужно что-то сделать, чтобы помочь им, нужно повернуть королевский корабль обратно. Но это было невозможно, и ничего не оставалось, кроме как смотреть на бьющиеся в воде тела или, содрогаясь, отвернуться.
Пронесся шепоток, что это дурной знак; удача не будет сопутствовать шотландской королеве…
Мария ходила из конца в конец палубы и не отрываясь смотрела на землю, которую покидает. Господи, если бы можно было не видеть, как исчезает берег… Ведь это так больно…
Она не могла забыть ужасающих криков людей в воде. Она попыталась отыскать что-нибудь на корабле, что отвлечет ее. Но печаль не ушла: перед глазами у нее были рабы на веслах. Она видела их бритые головы и измученные лица. Вид обнаженных в следах от плетей спин был невыносим. Она задумалась о них, потеющих на веслах, с цепями на ногах. Должно быть, эти люди желали только смерти.
В порыве она вызвала капитана и сказала:
— Пока я на борту корабля, не смейте бить рабов. Что бы ни случилось… я говорю вам… не должна использоваться плеть. Вы поняли меня?
Она резко развернулась и пошла прочь, а те, кто оказался рядом, видели слезы, струящиеся по королевским щекам.
Смеркалось, и ее четыре подруги стали упрашивать Марию спуститься в королевскую каюту, но она была не в силах оторвать взгляд от последних очертаний земли, которую любила.
— Ну вот, моя дорогая Франция, — сказала она, — я теряю тебя. Завистливая темнота, как черная вуаль, прячет тебя от моих глаз. Моя любимая Франция, прощай! Я никогда не увижу тебя вновь.
— Ваше Величество, — стала упрашивать Марию Сетон, — еда и питье ждут вас. Нехорошо оставаться здесь.
Но Мария затрясла головой. Она повернулась к капитану и сказала:
— Поставьте мою кровать здесь.