ГЛАВА II
В маленькой комнате, украшенной лучшими французскими гобеленами, Мария и Битон играли в шахматы. Флем вышивала, а Ливи и Сетон тихо читали.
Мысли Марии были совсем не об игре. Она была в тревоге, что, впрочем, стало свойственно для нее со дня прибытия в Шотландию. Иногда она могла спрятаться в «Маленькой Франции», но ведь невозможно все время быть там. Ее шотландские подданные, грубые и сильные, казалось, совсем не хотят жить друг с другом в мире. Распри продолжались. Мария поймала себя на том, что тратит много времени, пытаясь как-то примирить их.
Битон обмолвилась, что Томас Рэндолф, посол Англии, рассказал ей, что дела такого рода при английском Дворе решались совсем иначе и что королеве пора бы разобраться с недовольными. Но Мария была слишком мягкой и страшно терпеливой.
— Ну что я могу сделать? — вопрошала она. — Я же бессильна. Неужто Господу угодно, чтобы ко мне относились как к Елизавете Английской?
— Он говорил очень серьезно, — добавила Битон, и краска смущения при упоминании имени этого англичанина залила ей щеки. Битон верила всему, что говорил ей Рэндолф.
Мария начала, было, тревожиться о Битон и англичанине. А вдруг этот человек — шпион, как и все послы? Может, увиваясь за Битон, он задумал докопаться до секретов Марии?
Да что же это я такое говорю?! Должно быть, схожу с ума, если подумала, что Битон следит за мной. Но Битон могла невольно проболтаться, а Рэндолф достаточно умен, чтобы разговорить ее.
Во Франции с нею рядом все время был кардинал Лотарингский. Если ему хотелось, чтобы она чего-то не знала, то он просто держал такие вещи в секрете. А сейчас получалось так, что она знала то, о чем предпочла бы не знать вовсе. Ее брат Джеймс и Мэйтленд держались вместе, но они ненавидели Босуэла. Граф Атолл и граф Аргайл, будучи католиками, ненавидели католического лидера Хантлея. Был Мортон, репутация которого походила на репутацию Босуэла. Был Эрскин, больше всего на свете интересовавшийся тем, что стоит на обеденном столе. Босуэл и Гамильтон Аран поругались между собой, и в итоге Мария через несколько недель после прибытия в Шотландию прогнала Босуэла со Двора, последовав совету графа Джеймса.
Тревожно было у нее на душе. Марии казалось, что ей никогда не понять этих сварливых графов, чьи тени затмевали ее трон.
Она припомнила тот теплый сентябрьский день, когда проехала по столице. Как же она была счастлива, правя белоснежной лошадью и прислушиваясь к восторженным крикам толпы по поводу своей красоты. Но по одну сторону от нее ехал брат-протестант, а по другую — католик Хантлей. Первое дурное предзнаменование явилось ей, когда она на одной из улиц увидела ребенка, одетого как ангел, с ключами от города, протестантской Библией и псалтырем. Но, когда процессия добралась до Маркеткросс, там, на площади, оказалось посаженное на кол чучело священника, облаченное в одежды для мессы. Вокруг был сложен костер. Мария побледнела, поняв вдруг, что все сделано специально, все сделано так, чтобы чучело сжечь у нее на глазах. Хантлей приказал, чтобы чучело немедленно убрали. Но произошедшее разбило весь день. Теперь стало совершенно ясно, что впереди ее ждут лишь тяготы да невзгоды…
Но на самом деле очень важно принять решение для себя самой… Она сделает все возможное для мира в стране… Она будет терпелива… Она назначит нескольких реформаторов на государственные должности… Мария вновь призадумалась о Хантлее… Аргайле… Атолле… Мортоне… брате Джеймсе… Нельзя позабыть и Босуэла, ведь он так помог ей. Ей совсем не хотелось обидеть кого-либо.
Битон оторвала взгляд от шахматной доски и воскликнула:
— Я думаю, Вашему Величеству мат. Сдается мне, что ваши мысли витали где-то еще, иначе я бы так легко не победила.
— Отложим-ка шахматы, — произнесла Мария, — и давайте поболтаем. Ну вот, когда мы обустроились, не затеять ли нам великолепный бал? Давайте покажем всем, что мы хотим радоваться, и хотим, чтобы они тоже радовались. Может, тогда они перестанут искать правых и виноватых…
— Давайте устроим маску! — сияя глазами, вскричала Флем. Она представила себя перед Двором в восхитительном костюме. Там обязательно будет Мэйтленд, самый красивый на свете мужчина… Да, он не молод, но это не делает его менее привлекательным.