За столом прислуживал Николя. Здесь были Габриель Семпл, Уолтер Мурский и Дэнди Прингл. Николя не очень-то радовался поставленной задаче, но его втянули в это дело все остальные.
Всем заправлял Прингл. В заговоре был еще и парикмахер Босуэла, так как знал некоторый толк в ядах. Ядовитый порошок решили добавить в вино.
Вино, смешанное с отравой, было уже в бокале, но его светлость, похоже, не вернется домой сегодня вечером.
Вот это как раз и заставляло мнительного Николя трястись.
— Может, ему все известно! — бормотал он, стуча зубами.
— Да откуда он может знать, приятель? — говорил Прингл. — Ну, если только ты ему рассказал…
— Да ничего я ему не говорил, но он — необычный человек.
— Вот мы и посмотрим, — сказал с ухмылкой Прингл, — в чем он сильнее остальных людей… А теперь, Габриель, когда ты протянешь бокал его светлости, ты должен вести себя как обычно. Ты не должен показать, что питье, которое ты предлагаешь, не то же самое, что он пьет всегда.
— Да… да… — заикаясь, проговорил Габриель.
— Эх, провернуть бы это дельце сегодня! — сказал Уолтер.
— Скоро все закончится, — пообещал Прингл, — вернемся в славную Шотландию и заживем в роскоши после этой ночной работенки.
— Я говорю вам, — настаивал Николя, — наш хозяин — необычный человек.
— И что из этого? — осклабился Прингл.
— Он — не такой как все… Вы же видели, как он обращается с женщинами. Ни одна не устояла перед ним.
— Одну такую я знаю, — сказал Прингл. — Королева! Разве он не спрашивал ее, нельзя ли ему вернуться домой, и разве она не отказала?
— Королева, как говорит хозяин, не более чем половина женщины, — заявил Николя. — Если ее и королеву Англии сложить вместе, все равно нормальной женщины не получится, так он говорит.
— Он так говорит, — продолжал Уолтер, — потому что обе они не позвали его немедленно в постель.
— Да он чувствует себя выше других, потому и такой чванливый, — рассмеялся Прингл.
— Он говорит, — добавил Николя, — что, будучи во Франции, она была в любовницах у своего дяди, кардинала.
— Это меня не удивляет, — сказал Прингл, — и кардиналам ничто человеческое не чуждо. Эй, слышите! Он вернулся!
Это было верно. Наружная дверь открылась, и хорошо знакомый голос заорал:
— Дома кто есть? Да где же вы все? Николя! Семпл! Я пришел… и я голоден!
Возникло минутное затишье, и все уставились на бокал с отравленным вином.
— Эй, Габриель, дай-ка ему бокал, — шепнул Прингл.
Николя заторопился навстречу хозяину.
— Как?! Еще не в постели?! Как такое может быть в столь поздний час? Ты что, с кухаркой повздорил?
— Нет, хозяин, — заикаясь, проговорил Николя. — Я просто подумал, вы можете вернуться, и ждал вас.
Под взглядом хозяина Николя затрясся. Босуэл смотрел на него так, как будто что-то знал.
— Принеси-ка мне поесть… и вина… Меня мучает жажда…
— Да… да… хозяин…
Николя быстро вернулся в комнату, где остальные сидели в ожидании. Прингл сунул ему в руки бокал, но Николя так дрожал от страха, что расплескал немного вина.
— Господи! Да ты же выдашь сейчас всех нас! — прошипел Прингл. — Эй, Габриель, возьми-ка бокал.
Габриель завопил:
— Нет… нет! Я не решусь! Я говорю вам, он все поймет. Он чувствует такие вещи. Вот потому-то он и вернулся этой ночью.
Дверь распахнулась: на пороге стоял Босуэл, поглядывая на слуг.
— Это что такое? — решительно спросил он. — Ночное собрание! Какой-то заговор, да? Или просто дружеская пирушка? И ни одной женщины, чтобы развлечь эту компанию? Это то вино, которое у вас сегодня есть, Семпл? Ну-ка дай его сюда, приятель. Я же сказал вам, что меня мучит жажда…
Габриель трясся так, что расплескал вино себе на руки, так же как и Николя. Все слуги уставились на Габриеля.
— Тебе что, плохо, Габриель? Ты трясешься, как монахиня-девственница в окружении солдат. В чем дело, приятель? Я тебя спрашиваю!
Громадной ручищей он сгреб Габриеля за воротник, и вино растеклось по камзолу Босуэла.
— Нич… ничего, мой господин.
— Что значит «ничего», если ты трясешься как осиновый лист? Вы, похоже, что-то задумали, ребята… Выкладывайте! В чем дело? Выкладывайте, я сказал!