— Вы мастер Риджуэй? — надменно спросила она.
Ален, еще не справившись со своим удивлением, кивнул, так как язык его не слушался.
В отличие от горожанок, демонстрировавших добропорядочность, Аморе не покрывала декольте белыми кружевами — по моде, принятой при дворе, вырез лифа позволял видеть плечи и часть груди.
Ален смотрел на нее с восхищением. Она показалась ему обворожительно красивой. Но, заметив ее презрительный взгляд, он постарался собраться.
— Чем я могу быть вам полезен, мадам?
Она едва заметно кивнула на подмастерье и ученика, тоже бросивших работу и уставившихся на посетительницу.
— Я хотела бы поговорить с вами с глазу на глаз, мастер Риджуэй, — сказала она тоном, не допускающим возражений.
Ален снова кивнул и велел Джону и Тиму помочь мистрис Брустер на кухне. Леди с интересом осмотрела операционную, а ему стало не по себе. Он начинал понимать, что она пришла не ради своего исповедника, а ради него самого.
Не глядя на него, она заговорила:
— Когда патер Блэкшо рассказал мне, что переехал к вам, я навела о вас справки. Я хотела знать, кому он доверил свою безопасность и свою жизнь. — Продолжая говорить, она подошла ближе и пристально всмотрелась в его лицо. — Патер Блэкшо заверил меня, что вы принадлежите к Римской церкви. Но это не так. Вы обманули его. Вы не католик! Вы ходите в протестантский храм. И вы приняли супрематную[2] и светскую присягу.
Она смотрела на него пристальным взглядом. Алену трудно было выдержать его, но он заставил себя не опустить глаз.
— Я хожу в государственную церковь и причащаюсь по англиканскому обряду, как это предписывает закон, — взволнованно ответил он. — И принял обе присяги, поскольку от меня этого требовали. В сердце же я католик и верую в учение Римской церкви. И таковым полагаю остаться до гроба… Да, я тот, кого называют схизматиком, — «церковный папист». Но патеру Блэкшо это известно.
— Вы обманщик! — презрительно сказала Аморе.
— Возможно. Но моя работа значит для меня больше, чем все остальное. Я приму любую присягу, чтобы иметь возможность ею заниматься. И мне доставляет большее удовольствие помогать людям, чем сидеть в тюрьме из-за веры.
Цирюльник казался искренним, и его слова успокоили Аморе. Для нее была важнее сила его характера, чем твердость веры. Она беспокоилась за патера Блэкшо и хотела удостовериться, что он в надежных руках. Мастера Риджуэя она не знала и пришла составить о нем свое мнение и в случае необходимости принять все меры для того, чтобы он не посмел доставить неприятности своему арендатору. То, что она увидела, сначала вызвало в ней противоречивые чувства. Хотя религиозные убеждения Алена Риджуэя понять было трудно, его профессиональная репутация оказалась безупречной. Он добросовестно выполнял свою работу и нередко пользовал больных, которые не могли платить.
Тяжелое детство Аморе не дало развиться в ней высокомерию, присущему знати, к которой она принадлежала по своему рождению. После гибели в Уорчестерском сражении своего отца, графа Кэвершема, она осталась полной сиротой. Юный полковой врач Иеремия Блэкшо вызвался отвезти десятилетнюю девочку к ее родным во Францию. Он был младшим сыном лендлорда, но тогда переоделся простолюдином. Сначала Аморе возмутило недостаточное уважение к ней деревенского увальня, но вскоре его ум покорил ее. Он отучил ее от высокомерия и надменности и научил не оценивать людей по наружности или происхождению, а смотреть им в душу. Пребывание в монастыре урсулинок в Пуатье, когда там еще служил Винсент де Поль, которого называли совестью королевства, также немало способствовало ее развитию. Де Поль призывал знать к смирению и милосердию по отношению к бедным, которых он называл образом страдающего Христа. Так, воспитанницы монастыря регулярно посещали госпиталь, ухаживали за больными, мыли им ноги.
Приняв высокомерный тон, Аморе хотела испытать мастера Риджуэя. И осталась довольна. В нем не было никакого лицемерия. Его оказалось нелегко запугать, и ей это понравилось. Патер Блэкшо не зря доверял такому человеку. Она наблюдала за ним с растущим интересом. Он был значительно выше ее, очень тонкий, из-за чего казался долговязым, и слегка сутулился, как будто из-за своего высокого роста постоянно чувствовал необходимость пригнуться. Узкие подвижные руки словно созданы для его трудной работы. Аморе поймала себя на том, что смотрит на него как женщина и что он ей симпатичен. Его овальное лицо было серьезно. Глубоко посаженные глаза, необычный серо-голубой цвет которых отливал свинцом, и узкие губы усиливали несколько печальное выражение его лица. Аморе заметила это и задумалась.
Ален чувствовал себя очень неловко под ее испытующим взглядом. Она стояла так близко, что запах духов одурманивал его, он не мог оторвать взгляда от нежной кожи ее плеч и груди. Стол за спиной мешал ему отступить назад. Ее присутствие становилось нестерпимым.
— Мадам, если вы хотите подождать вашего исповедника, я попрошу экономку проводить вас в его комнату, — сказал Ален. — В противном случае прошу прощения. У меня еще много работы.
С этими словами он бежал из операционной на кухню.
Когда Иеремия вечером вернулся домой, его друг сидел один на скамейке, с взъерошенными волосами, опершись головой на руки.
— Что я наделал? — воскликнул Ален. — Как я мог?
— Что случилось? — забеспокоился Иеремия.
— Заходила леди Сент-Клер. И что же я, медведь, наделал? Я указал ей на дверь. Но она меня так взволновала, просто прижала к стене, я уже не понимал, что делаю. В этой женщине сидит черт!
— Не переживайте, мой дорогой, — засмеялся Иеремия. — Она наверняка хотела испытать вас. Хорошо, что вы сопротивлялись. Теперь она убедится в том, что у вас есть характер и вы заслуживаете мое доверие.
Ален с нескрываемой завистью посмотрел на своего друга:
— Должно быть, она очень вас любит. Вы никогда не думали…
— Нет! Я люблю ее как дочь, больше ничего. В этом мы резко отличаемся друг от друга, Ален.
— Она исполнена твердой решимости защитить вас. Страстно. Как Энн Во.
— Лучше не говорите об этом при ней. Ведь Энн Во не удалось спасти от мученической смерти своего духовника, настоятеля нашего ордена. Леди Сент-Клер охраняет меня как наседка, не напоминайте ей об опасности.
— Похоже, вам ее забота в тягость.
— Именно так. Но, может быть, когда-нибудь я буду ее за это благодарить. — Иеремия присел к Алену на скамью. — Патер Роберт Персоне как-то сказал, что твердостью веры Англия обязана мужеству женщин. И он был прав. Характер миссионерской работы у нас всегда был таков, что наша жизнь зависела от поддержки мирян-католиков. И самыми мужественными и самоотверженными защитниками проявляли себя женщины. Они предоставляли нам убежище, часто против воли мужей, и не боялись ни тюрьмы, ни смерти. Как Маргарет Клитроу, которая подверглась нечеловеческим пыткам, но не выдала священника. Может быть, забота леди Сент-Клер меня порой и тяготит, но я не считаю унизительным зависеть от опеки так называемого слабого пола.
Глава двенадцатая
— Подъехал экипаж судьи Трелонея! — прокричал ученик, выбегавший на улицу вылить из таза кровь в канаву.
Ален, перевязывая руку клиенту, которому пускал кровь, многозначительно посмотрел на Иеремию.
Сэр Орландо вошел в операционную и ждал у двери, пока уйдет клиент. Свежий цвет его лица и прямая осанка свидетельствовали о том, что он полностью оправился от болезни. Он подошел к Иеремии и произнес с искренним сожалением:
2
В соответствии с Актом о супрематии 1534 г., давая эту присягу, английские священники признают верховную, церковную, власть короля.