А вскоре разразилось восстание.
— Рыцари сначала рассчитывали на детей Бахадур Шаха, всё-таки они считались последними из династии Великих Моголов, — продолжал Роуз, став вдруг очень серьезным и мрачным, — но он не имел реальной власти, чуть ли не всю жизнь был на содержании у той же Компании. Одним словом, жалкое зрелище. Такое жалкое, что его потом даже не казнили, в отличие от его сыновей.
Джеймс медленно кивнул. Бахадуру тогда было уже за восемьдесят. Восставшие сипаи заставляли этого «великого» Могола подписывать красивые воззвания. Что ему оставалось, тем более, что его сыновья примкнули к бунтовщикам. К ним тогда многие примкнули. И многие потом пожалели.
— Был у нас вариант с наследниками сикхского государства. Но там всё еще отвратительнее! После аннексии Пенджаба, последнего сикха, ему тогда было, вроде бы, одиннадцать лет, пригласили в Лондониум, где он торжественно «передал» королеве знаменитый хиндийский алмаз Кохинур, который и так уже давно был прилеплен к её короне. Вот ведь пакость…
Джеймс кивал и кивал, как чанхайский болванчик. Голова его пылала и пылала.
«Для меня, мадам, является величайшим удовольствием получить возможность, как Ваш верный подданный, самому передать Кох-и-нур моему властителю». Откуда, где лорд Леонидас мог читать эти слова юного Далин Сингха, почему они так четко всплыли в памяти именно сейчас?
Американец вдруг, словно не выдержал собственной серьёзности, еще раз стукнул кулаком по столу:
— Знаете, я тут на днях прогулялся по Лондониуму… И мне попались на глаза две будки известного назначения. Так вот, каждая из них имела по две двери, а на дверях написано: «Джентльмены — один пенс, мужчины бесплатно. Леди — один пенс, женщины бесплатно». В любой другой стране честные люди давно бы разгромили это к чертям. Но не в Лондониуме. Хвала Богу и револьверу, мы у себя дома, в Штатах, от вас избавились.
— Поблагодарите заодно и французов, которые поставляли вам оружие, — вслух подумал Джеймс.
Он представил, каким, должно быть, выглядело то американское восстание. Такая же безумная кровавая вакханалия, как же иначе. И претензии те же — недостаточно свободная торговля. Но почему-то одни бунтовщики победили, а другие проиграли. В Хиндии, по мере распространения восстания, начался вполне ожидаемый раскол. Бахадур, точнее, его сыновья, объявили о восстановлении империи Великих Моголов, чем были недовольны маратхи и прочая мелочь. А у американцев кроме хорошего французского оружия, которое ничуть не смущало их религиозные чувства, было единство целей и общие лидеры.
Да и то, еще не известно, чем бы всё закончилось, если бы тогда атлантийское правительство не было так занято европейскими делами, и если бы барейская царица не придумала «Декларацию о вооруженном нейтралитете» и не отказалась составить совместную атланто-барейскую эскадру…
— Хорошее оружие всегда кстати, — хохотнул Роуз, он и не думал смущаться такими нюансами, — главное, уметь им пользоваться. Но уж в двенадцатом-то году мы наваляли вам сами, без всяких французов, — и залихватски пристукнул каблуком, словно он сам лично участвовал в том «навалянии».
Противостоя «континентальной блокаде», атлантийский флот пытался расстроить франко-американские торговые связи, задерживая американские суда под любым предлогом. Дело дошло до того, что в восемьсот двенадцатом году Штаты объявили бывшей Короне войну, но это было даже на руку Атлантии. Воспользовавшись тем, что Больная земля чрезвычайно занята Бонапартом, королевское правительство собрало экспедицию для возвращения своих североамериканских владений. Экспедиция закончилась основательным сожжением Вашингтона, но и только. Первое, что отстроили эти удачливые бунтари, был дом их президента. Выкрашенный свежей белой краской он буквально сиял на фоне всеобщего пепелища.
— Кажется, мы отклонились от темы, — холодно заметил Джеймс. Ему совсем не хотелось выслушивать восторги потомственного скотопаса. — Вам нужен был именно представитель правящего рода?
— Нет, не обязательно, — Роуз опять посерьезнел и помрачнел, — понимаете, для борьбы с ними нужен человек, как бы сказать, особого духа, сознания, воли к борьбе. Иногда такой дух дается от происхождения, он как бы накапливается в крови, делает её особенной. Сила рода. Понимаете?