Седрик замолчал и устало потер глаза. По мере рассказа он становился мрачнее и, как бы, трезвее.
— Смиты требовали от меня разыскать того самого резидента. Твой отец ведь обещал сдать и его, вместе со всем прочим, но не успел. Когда исчез Кинзман, я переехал к тебе. Вампирам сказал, что так смогу подобраться к резиденту. А Огденсу — что буду за тобой присматривать. Он ведь хотел выяснить, от кого ты знаешь про Ди. Представь себе, никто не сомневался в моей верности, ни вампиры, ни охотники на них! Когда Огденс всё же решил привлечь к делу тебя, мне пришлось его убить. Ты бы рассказал ему про Уила, а он бы мгновенно догадался. Той ночью я изобразил нападение грабителя: вызвал Огденса на кухню, сказал, что, мол, нужно поговорить, там аккуратно застрелил его, ранил себя, а револьвер выбросил в сад. Да, братец, кое-чему я в путешествиях научился… А Смитам сказал, что он раскрыл меня и пытался напасть. Они не поверили, кажется, но проглотили.
Итак, банда осталась без вождя, и события начали ускоряться. Особенно, когда всплыл Кинзман без ничего. Рената уже хотела тебя убить, она не сомневалась, что ты всё равно, рано или поздно, продашь их, как собирался продать твой отец. Вчера в кабаке, поймав её руку с револьвером, я понял, что ждать нельзя. Нашел её там же, и рассказал, что тебе вернули меч Нуадо и что этой ночью я передам его ей. Она немного успокоилась, а ночью я уже ждал её в саду с новым револьвером. Её надо было убить, иначе она бы тебя прикончила, просто из принципа…
— Зачем ты вернул меч? — спросил Джеймс. Он смотрел на Седрика и словно видел его первый раз в жизни. Словно это был кто-то другой под личиной виконта Спенсера.
— Чтобы ты мог вернуть его королеве, как верный рыцарь, — странный самозванец опять достал фляжку, посмотрел на неё, спрятал обратно. И очень серьезно продолжил: — мне совсем не хотелось, чтобы кто-то из заинтересованных сторон тебя убил, ты мне дорог как память о наивной юности. Когда они, Смиты, давали мне это, черт побери, задание, я знал только, что в городе действует эрландская секта, как-то связанная с Мальборо, и мне надлежит найти эти связи. Я усердно взялся за дело. Скоро меня заметил Огденс, и я узнал, так сказать, детали. Он мне еще сказал, как-бы между прочим, что ты тоже ищешь наследство графа Ди. И я взялся за дело еще усерднее.
Седрик замолчал, несколько раз глубоко вдохнул, совсем как Джеймс иногда. Затем подергал воротник рубашки, будто тот его душил, потряс головой, пробормотал что-то невнятное. Джеймс молча ждал продолжения.
— Не удивительно, что я стал похож на наркомана, — наконец, заговорил Седрик, — понимаешь, я не хотел служить демонам. Но при этом знал, какая обречённая затея — с ними бороться. Я рассказывал своим надзирателям про всех — Адамас, студенты, эрландцы… Эти дураки и так давно были под присмотром, я же там не один «работал»… Но про Огденса я не говорил. Это я мог скрыть от вампиров. Вот уж повод для гордости! Тем более, что если бы Огденс почуял опасность, то вполне мог убить тебя, и без помощи ведьмы. И он бы почуял, очень скоро понял бы, для кого ты разыскиваешь «чудесный кристалл графа Ди». А вампиры убили бы тебя просто в назидание прочим… Тогда я решил вмешаться и спрятать кристалл и меч подальше от всех. Так вампиры и Огденс оставались на относительно безопасном расстоянии друг от друга. Но Джая явилась к Огденсу, этого я не учел, я думал, что она пойдет к Ренате или к студентам. И Огденс решил спрятать её у себя. Думал, видимо, что он всё еще вне подозрений. Да, какое-то время вампиры бы не знали, где она, но ненадолго. И я сам пошел к тебе, а потом доложил им про Джаю. О, демоны не спешили, им нужны были веские доказательства… Я убил Огденса, а им отдал его письма. И сказал, что у тебя есть оба меча и хиндийская принцесса. И что ты ни на миг не злоумышлял против «хозяев», что ты вообще в полном неведенье. Тебя не надо убивать в назидание, а надо, наоборот, в назидание наградить. Для надежности мне пришлось связаться с нашей любимой королевой, это было не просто, пришлось душевно поговорить с папашей.