Рамиро кивнул - он был вполне согласен с тем, что любит Леокадию. Он и вправду ее любил. Сколько он себя помнил, она всегда являлась неотъемлемой частью его мира. Она воплощала все то, что должна воплощать женщина, и Рамиро осторожно радовался, что эта женщина - его сестра.
- Мне тоже это не нравится, - сказал он, - помиримся?
- Помиримся. - Она улыбнулась уголками совершенных, сочных губ. - Ты ведь скоро уезжаешь. Я уже заранее скучаю.
- Я привезу тебе подарок из Флоренции, - пообещал Рамиро.
- Лучше бы ты взял меня с собой.
- Как же я возьму тебя с собой, если королева против?
Леокадия тяжело вздохнула.
- Матушка не понимает, что мне нужно повидать мир. Я уже два года не покидала остров. Я устала сидеть здесь, словно в клетке, хотя и люблю Фасинадо. Но Италия… Мы могли бы путешествовать, поехать в Рим, в Венецию, в Неаполь.
- Это требует больших средств и приготовлений. Ты же знаешь, что мы с тобой не можем просто куда-нибудь поехать.
Все это время ее ладонь лежала на его, а тут Леокадия, расстроившись, убрала руку.
- Рамиро, ты сухарь. Как с тобой вообще можно разговаривать?
- Тебе удается с этим справляться.
Он постарался улыбнуться ей, и знал, что улыбка выходит усталой и кривой, только ничего иного сейчас предложить не мог. Впрочем, Леокадия по достоинству оценила его усилия.
- Только я не хочу, чтобы без тебя матушка опять начала искать мне жениха.
- Почему нет? - Возможно, это решило бы кое-какие проблемы. - Ведь, насколько мне известно, есть несколько подходящих кандидатур.
Леокадия закатила глаза; выглядело это очаровательно.
- Подходящих! Я хочу выйти замуж за живого человека, который будет меня любить и ценить, а не за какую-то кандидатуру. Неужели ты не понимаешь?
- Нет. Не очень. Долг прежде всего.
- Какой ты! - притворно надула губки Леокадия. Сегодня вечером она изволила играть в маленькую девочку. Рамиро не собирался ей мешать - пускай развлекается. Ей скоро надоест. - Едешь без меня во Флоренцию да еще язвишь. Вот сейчас разрыдаюсь, и ты пожалеешь, что меня расстроил!
- Леокадия, - сказал Рамиро, не выдержав, - хватит, прошу.
Он устал, у него болела спина, во сне опять являлась смерть, и законопроект написан слишком мелко.
Надо сказать де Моралесу - пусть своего секретаря выгонит, что ли. Может быть, это изменит жизнь к лучшему.
- Хорошо, - сказала Леокадия, прекратив притворяться, - я пришла к тебе мириться и по делу.
- По какому?
- Хочу, чтобы ты со мной потанцевал, когда закончишь ужин.
- Леокадия… Я устал, как крестьянская лошадь.
- Пожалуйста.
- Если я там появлюсь, меня не отпустят до утра.
- Пожалуйста! - она молитвенно сложила ладони.
Красивая женщина. Чувственная. Прекрасная.
Он редко был в силах ей отказать - и сейчас не смог.
- Хорошо, - сказал Рамиро, встал, бросил на стол салфетку. - Ты мне поможешь потом сбежать. Я переоденусь и приду в зал.
- Спасибо. - Она сверкнула угольными глазами, поднялась и пошла к выходу.
«Как это получается, что она мною вертит в таких мелочах, - думал Рамиро. - Как вот так выходит?» Он же никуда не собирался идти. Он думал выпить половину бокала вина и лечь спать, чтобы завтра встать еще до рассвета и прочитать законопроект. А теперь придется потратить час, чтобы удовлетворить прихоть Леокадии.
Ну что такое, в самом-то деле.
Камердинер что-то ворчал, помогая ему переодеваться. Рамиро не слушал. Он на себя и в зеркало не смотрел. Нового ничего не увидит, какой костюм выбрал услужливый камердинер - безразлично, не забыть причесаться, и все, можно идти на бал. Ах да. Цепь, еще одно кольцо. Вот так.
- Вы прекрасны, ваше высочество, - произнес камердинер.
- Ступай.
Он не благодарил за такую традиционную лесть - да от него и не ждали соблюдения подобных мелких традиций. Лесть обычно проскальзывала мимо Рамиро, словно маленькая песчаная змейка, и исчезала в высокой траве. Он не слушал этого, он не должен был этого слышать - иначе голова полнится совсем не теми вещами, какими должна. Рамиро хотел, чтобы разум оставался чистым для тех дел, что уготовал ему Господь.
Уготовал ведь, если уж ткнул пальцем именно в это место на земле.
Место - размером с тусклую медную монетку на Божьей ладони. Место - остров, очертаниями похожий на раскинувшую крылья чайку. Может, потому чайка и на гербе. Пуэрто дель Фасинадо, рай земной, ад земной, наказание и благословение Господне.
- Ладно, - пробормотал Рамиро, - один танец… два танца, и спать.
Он вышел - перед ним распахивались двери - и быстрым шагом направился в старую часть дворца, где лилась рекою музыка, горели громадные люстры (с их медных ободов иногда капает на головы танцующих воск) и королевские гости веселились, беззаботно, словно налетевшие на свет мотыльки.