Спустя несколько дней в ее комнату зашел Дейлин и попросил собраться в дорогу.
— Куда мы едем? — спросила Даниэлла.
— К берегам Ла-Манша.
— А потом куда?
— Этого я не знаю, миледи. Короля Иоанна везут в Лондон. Его и других богатых французов, которых захватили в плен ради выкупа, поместят в Тауэр.
Даниэллу охватила дрожь. Неужели Адриан отречется от нее? Неужели потребует развода? Неужели ее тоже заточат в Тауэр вместе с другими французами?
Она бы замучила Дейлина вопросами, если бы не знала, что он не сумеет ответить ни на один из них. Монтейн уже расспрашивала его, и он сердито заявил, что ему ничего не известно. Монтейн очень переживала за то, что будет с ними дальше, и Даниэлла разделяла ее тревогу.
Позиции дома Валуа к этому времени были настолько ослаблены, что, если бы Даниэлла попыталась бежать, никто из французских придворных не согласился бы ей помочь. Поэтому графиня, тщательно скрывая страх, стала собираться в дорогу. Даниэлла попросила разрешения поехать на Звездочке, и в этом ей не стали отказывать. В назначенный день она держалась с достоинством и уехала из замка без всяких протестов.
Они приехали в Кале, где их встретил сэр Тимоти Шилд, который был очень любезен с графиней и сам проводил ее в специально отведенные для нее покои в старинном нормандском замке. Покои состояли из одной-единственной комнаты, но она была просторной, с огромным камином у одной из стен. В дальнем углу стояла широкая кровать с балдахином на четырех столбиках, на узких окнах висели гобеленовые шторы, повсюду на стенах были полки с книгами.
— Надеюсь, что здесь вам будет удобно, — сказал сэр Тимоти. Он был уже старым, но крепким, широкоплечим и высоченным, как дуб. — Несколько поколений нашего рода жили тут, и мы сделали все, чтобы в этом замке было тепло и уютно.
Даниэлла улыбнулась ему, украдкой бросив взгляд на Дейлина, стоявшего рядом с сэром Тимоти.
— Уверена, что мне здесь будет удобно, — сказала она. — Как долго мы пробудем у вас?
Изогнув в удивлении брови, сэр Тимоти посмотрел на Дейлина, затем поклонился графине.
— Этого я не могу сказать, — ответил он. — А сейчас извините, мне надо идти. Устраивайтесь поудобнее.
Сэр Тимоти ушел, за ним последовал Дейлин с Монтейн, которая ни на шаг не отставала от него. Даниэлла осталась одна.
Вскоре графиня обнаружила, что дверь заперта. Итак, она здесь не гостья, а пленница.
В этот день Даниэлла очень устала. Никогда раньше она не чувствовала себя столь переутомленной. Когда к ней постучал слуга и спросил ее, не хочет ли она принять ванну, графиня с радостью согласилась. Дорога была долгой и грязной. Как только Даниэлла приняла ванну, ей принесли обед. Пообедав, она почувствовала, что валится с ног и что у нее нет сил стучать и требовать объяснений по поводу закрытой двери, поэтому она легла и сразу уснула.
Спустя несколько часов молодая женщина проснулась. В комнате не горела ни единая свеча или лампа, и только затухающий огонь камина слегка освещал помещение. Раздвинув балдахин, Даниэлла спустила на пол босые ноги и, дрожа от холода, направилась к камину. Она опустилась на ковер и, пытаясь согреться, протянула руки к огню.
— Итак, Адриан, — прошептала она, обращаясь к огню, — ты запер меня в этой комнате. Что мне делать в Кале? Как ты теперь поступишь со мной? Какой же ты ублюдок! — Слезы сами катились из ее глаз. Будущее было туманным. Скорее всего Мак-Лахлан не захочет общаться с ней лично, а поручит кому-нибудь перевозить графиню с места на место. Он покинет жену и вернется на службу к королю Эдуарду. — Чтоб ты сгорел в аду! — заключила она с жаром.
— Как мило!
Даниэлла была рада, что сидит: восклицание Адриана прозвучало так неожиданно, что если бы она стояла, то у нее непременно подкосились бы ноги. Она резко обернулась и увидела, что Адриан удобно расположился в большом кожаном кресле рядом с камином.
— Адриан!
— К вашим услугам, любимая, — отозвался он. Муж сидел развалясь в кресле, и его золотистые глаза, подсвеченные огнем камина, внимательно следили за Даниэллой. На Адриане были обтягивающие бриджи, рубашка, туника с вышитым красным гербом и башмаки.
Даниэлла медленно поднялась с ковра, чтобы не смотреть на мужа снизу вверх. Адриан даже не пошевелился, а продолжал молча наблюдать за ней. Постепенно на его лице появилась небрежная улыбка.
— Вы скучали по мне? — спросил он.
Даниэлла игнорировала его вопрос и только тяжело сглотнула, чувствуя, как у нее засосало под ложечкой.
— Что я делаю в Кале? — спросила она.
— Гостите у сэра Тимоти, — небрежно ответил Адриан.
— Я здесь пленница. Моя дверь всегда заперта.
— Вас не должно это удивлять.
— Король Иоанн тоже пленник.
— Да, и мы надеемся, что он останется им надолго.
— Но какой вред могу причинить вам я?
— Боюсь даже думать об этом.
Даниэлла молчала, уставившись на ковер из медвежьей шкуры, затем снова посмотрела на Адриана, стараясь никак не обнаружить свое волнение.
— Что будет с королем?
— С Эдуардом? Народ воздаст ему по заслугам за эту великую победу.
— Вы прекрасно знаете, что я спрашиваю об Иоанне.
— Его привезут в Лондон как пленника и запрут в башне.
— Меня тоже запрут в башне как пленницу?
— Нет, — ответил Адриан. — Напрасно вы волнуетесь за вашего Иоанна. Он будет пленником до тех пор, пока за него не заплатят выкуп. Но он не только пленник, он еще и гость короля Эдуарда. Я сомневаюсь, что Иоанну будет плохо в плену.
— Тогда… Что будет со мной?
— Вы покинете Францию.
— Поеду в Лондон? — спросила Даниэлла, чувствуя, что бледнеет.
— В Шотландию.
Шотландия! Его родина. Вдали от всего и всех. Бесплодная гористая страна. Там Мак-Аахлан оставит ее одну.
— А почему не в английское поместье моего отца? — прошептала Даниэлла.
— Надо подумать.
— Когда мы отъезжаем?
— Рано утром.
Адриан поднялся, и только сейчас Даниэлла заметила, что волосы у него влажные. От него приятно пахло мылом с запахом сосны. Он принял ванну где-то в другом месте, в этой комнате не было ни единой его вещи, и Даниэлла с тоской на сердце поняла, что муж теперь живет отдельно от нее. Ей захотелось броситься к его ногам, закричать, что она никогда не делала ему ничего плохого, что она несчастна, что ей жаль короля Иоанна и Францию, что она переживает за себя и за него, потому что их брак превратился в непрерывную войну.
Но она не бросилась к ногам мужа и не закричала, а все продолжала неподвижно стоять, немного нервничая под его пристальным взглядом.
— Вам надо хоть немного поспать, — сказал Адриан. — Я слышал, вы себя неважно чувствуете.
— Я чувствую себя прекрасно.
— Монтейн рассказывала Дейлину, что вас часто тошнит.
— Монтейн не имеет никакого права говорить обо мне с Дейлином.
— Они беспокоятся за вас.
— Я благодарна им за их заботу, но я чувствую себя прекрасно и не хочу, чтобы они сплетничали обо мне.
«Скорее бы он ушел», — думала Даниэлла. В этот момент она не испытывала тошноты, но готова была в любую минуту разрыдаться. Все вышло просто ужасно. Муж разговаривал с ней как совершенно посторонний человек. У нее не было ни тени сомнения, куда он пойдет, оставив ее в довольно удобной, но все-таки тюрьме, и это было мучительно.
Адриан продолжал наблюдать за женой, его золотистые глаза блестели.
— Хорошо, что вы здесь, — сказал он. — Я боялся, что вы убежите из Авийя.
— Напрасно боялись. У меня не было ни малейшего желания убегать оттуда. Авий — мой дом, и я должна жить там.
— Вы хотите сказать, что, оставаясь в Авийе, вы бы не побежали опять в «Сухое дерево»? — спросил Адриан, слегка наклонив голову.
— Я дала клятву моей матери, что буду всегда верна королю…
— Ах, миледи, я уже столько слышал о ваших злополучных клятвах! Не кажется ли вам, что вы их давно выполнили и вам пора сдержать клятву, данную мне?