То, что Дугал умудрился сохранить эту способоность, не переставало удивлять Моргана, и не потому, что Дугал был умелым стрелком — Морган и раньше видел хороших стрелков с левой руки — а потому, что основную часть своего обучения молодой граф Траншский получил здесь, в Ремуте, в том числе и под руководством самого Бриона. А Брион, невзирая на постоянные возражения Моргана, утверждал, что левши нарушают устоявшийся порядок обучения практическому владению мечом и копьем, что, несомненно, было правдой, но он при этом забывал добавить, что в реальном бою воин, привыкший биться только с правшами, часто обнаруживает, что находится в невыгодном положении, столкнувшись с левшой, все движения которого зеркальны по отношению к движениям, которые были знакомы и, следовательно, в определенной степени предсказуемы для обычного воина.
В конце концов Брион согласился с тем, что надо тренировать обе руки на случай, если во время боя рана заставит переложить оружие в другую руку, но до самой своей смерти придерживался мнения, что его будущие рыцари не должны быть левшами. Эта тенденция сохранилась до сих пор, хотя со смерти Бриона прошло более трех лет. Морган видел, как на противоположном конце двора барон Джодрелл учил молодых оруженосцев владению мечом и щитом — ни один из них не был левшой.
С Дугалом, конечно, все было не так. Хоть он и стал пажом при дворе когда ему было всего лишь семь лет, меньше чем большинству прочих мальчишек его положения, еще до того как ему исполнилось двенадцать, ему пришлось вернуться в Приграничье и завершать свое обучение в местах где главным было выживание, а не стиль. А выживание требовало стиля боя совершенно отличного от того, которому Дугала учили при дворе. В Приграничьи требовалось быстрое, подвижное войско на горских пони и с легким вооружением, а не тяжелые кони и доспехи равнинных рыцарей. Никого при этом не заботило, какой рукой предпочитает биться будущий предводитель клана МакАрдри, главным было, что он добивается своего, участвуя в схватках вместе с патрулями, которые охраняли границу от набегов и краж скота или выполняя обязанности полевого врача после таких схваток.
Для Моргана, приученного к более традиционной манере стрельбы, стрельба с левой руки казалась просто чем-то неудобным. Когда он покачал головой и снова посмотрел на Келсона, который продолжал смотреть на соревнование лучников, он понял, что короля тоже беспокоит отнюдь не необычная манера стрельбы Дугала. И не их дикуссия о необходимости повторного брака, хотя наверняка им придется вернуться к этому вопросу в лучшие времена, когда все немного утрясется.
Нет, сегодняшняя озабоченность была вызвана тем, что Келсон был не только королем, но и Дерини, и необходимостью этой же ночью подтвердить с помощью деринийского ритуала власть человека, который унаследует трон Гвинедда, если Келсон не вернется из меарской кампании. Поскольку у Келсона еще не было наследника, корона и магическое наследство Халдейнов могут перейти к принцу Найджелу, дяде Келсона, брату покойного короля Бриона.
Брион. По прошествии более чем трех лет, Морган уже не испытывал такой болезненной пустоты от утраты бывшего короля, но непреклонная преданность отцу ныне была обращена к его сыну — этому стройному сероглазому подростку, который только приближался к своей зрелости, а сейчас готовился к испытанию, более подходящему для кого-нибудь постарше и поопытнее.
По крайней мере, физически он был готов к предстоящим испытаниям. Бывший король-мальчик исчез навсегда. Интенсивная подготовка к предстоящей кампании, включая тренировки с оружием, укрепили и нарастили мальчишеские мускулы, за зиму он вырос еще на ладонь, а лицо вместо юношеской округлости приобрело более угловатые очертания. Теперь он был почти одного роста с Морганом, а с недавних пор, чтобы быть чисто выбритым как Морган, ему стало нужно бриться несколько раз в неделю.
Но, если светлые волосы Моргана были коротко подстрижены, чтобы за ними было проще ухаживать в походе, как поступало и большинство других воинов, то Келсон за последние два года, прошедшие в относительном спокойствии, отращивал свои волосы «вроде обычного приграничника», как, смеясь, отметил Дугал, встретившись с королем прошлой осенью. Жители Приграничья традиционно носили волосы стянутыми в косичку, перевязанную лентой цветов их клана, правда, никто не помнил откуда пошел этот обычай.
Однако, неожиданно прихоть, вызванная продолжительным миром, обернулась политической выгодой, поскольку черные волосы Келсона, сплетенные в такую же косичку, какую носили Дугал и его сородичи, подчеркнули его связь с Дугалом и его кланом и, таким образом, способствовали укреплению поддержки Келсона приграничниками. И только после того как политическая цель была достигнута, Келсон обнаружил удобство и практичность косички, которая была столь же удобна, когда он носил доспехи, как и прически, которым отдавало предпочтение большинство закаленных вояк.
После этого многие юноши и мальчики стали отращивать волосы и носить косички, хотя некоторые из «равнинных пуристов» и сторонников консервативных убеждений все еще продолжали считать короткую стрижку признаком цивилизации. Одним из таких пуристов был Коналл, носивший сооветствующую прическу, несмотря на то, что оба его младших брата красовались с коротенькими косичками с вплетенными лентами алого цвета Халдейнов, которые шли им гораздо меньше чем Дугалу с его волосами цвета меди, но являли собой явный знак уважения и к их кузену-королю, и к его сводному брату, который нашел время, чтобы поучить их стрельбе из лука и не смеялся, когда они промахивались.
Взрыв аплодисментов и девичьего смеха с другой стороны двора заставил Моргана снова обратить внимание на Дугала, который только что вогнал стрелу почти в самый центр мишени. Молодой лорд опустил свой лук и, посмотрев на Коналла, оперся на него, молча наблюдая как его высокорожденный оппонент осторожно натягивает и отпускает тетиву, попав при этом очень близко к стреле, выпущенной Дугалом, но чуть дальше от центра мишени.
«А он неплох, не так ли?» — тихо сказал Келсон, кивнув на старшего из своих кузенов.
Тем временем братья Коналла, одному из них было тринадцать, другому — восемь, вышли вперед, чтобы воспользоваться своей очередью выстрелить, Дугал давал им советы, а Коналл отошел от рубежа и кисло глядел на своего главного соперника.
«Да, он весьма опытен,» — согласился Морган. — «Может быть, когда-нибудь он даже научится состязаться красиво. Интересно, откуда у него такой нрав. Уж точно не от Найджела.»
Келсон улыбнулся и покачал головой, инстинктивно глядя на дальний конец двора, где его дядя, отец Коналла, занимался с парой пажей, находившихся под его опекой — ребята были еще слишком юны, чтобы участвовать в предстоящем походе. Старый жеребец, бывший когда-то боевым конем, терпеливо совершал круг по грязи, покрывавшей двор, один из пажей сидел на его крупе, держась за высокое седло, а второй, балансируя, пытался встать на спине животного; Найджел шел рядом и командовал лающим голосом. Джатам, оруженосец Келсона, вел жеребца под уздцы.
«Смотри-ка…» — пробормотал Келсон себе под нос, когда ученик Найджела покачнулся и начал падать в взбитую копытами грязь, но Найджел подхватил его в воздухе за пояс и тунику и вернул в исходную позицию.
Они не могли слышать, что Найджел сказал парню, но его слова тут же заставили щеки мальчика вспыхнуть. Практически мгновенно мальчик восстановил равновесие и встал прямо, правда, пошатываясь, но его движения все больше и больше совпадали с движениями коня. Подбадриваемый своим напарником, сидевшим сзади, он даже начал улыбаться, а Найджел одобрительно кивнул, пока жеребец медленно замедлял свой ход, направляясь к центру круга, по которому он вышагивал.