— С чего ты взял?
— Ты улыбаешься, когда я треплюсь, но все время как будто сдерживаешь себя.
— Ничего подобного, — неубедительно возразила Тедди.
— Поверь, я вовсе не такой развратник, каким меня изображают эти болваны-журналисты.
— Да что ты говоришь?! — усмехнулась Тедди. — А как тебе Наташа Лилова? А Марго Дженелли? А Стейси Джинн? Или их тоже выдумали болваны-журналисты? Да, не забудь еще Джетту Мишо и Орхидею Ледерер.
— Ну, хватит, хватит, — засмеялся Огги. — Ладно, признаюсь, я не монах. Но таков теннисный мир, любовь моя: вся жизнь проходит в отелях, в четырех стенах. Единственная отрада — телевизор.
— Ах ты, бедненький.
Уорнер уже остановил такси. Водитель придерживал дверцу, дожидаясь Тедди.
— Все, я поехала, — сказала она. — Скоро увидимся.
— Когда?
— Ну, например, на Кубке Шведской федерации, — туманно предположила Тедди. — Потом я играю в Японии…
— Да-да, турнир «Фудзи».
— Точно.
— Я тоже там выступаю!
— Значит, увидимся в Токио, — успела сказать Тедди, уже сидя в машине.
Такси умчалось в темноту, разметывая брызги.
В Коста-дель-Мар пришла весна. Ее наступление ощущалось во всем. Перед каждой, даже самой маленькой лавочкой на тротуаре появились вазоны с цветами; фешенебельные виллы распахивали свои двери перед богатыми владельцами, съезжавшимися в страну со всего мира. Принцесса Кристина, усталая и похудевшая, вернулась домой после затянувшегося медового месяца. Принцесса Габриелла с головой ушла в свой новый коммерческий проект.
Никос Скурос стоял на пирсе в доке судоверфи «Сан-Маркос», с радостным волнением оглядывая изящный белоснежный корпус новой круизной яхты, для которой уже было придумано название — «Олимпия». Он строил ее как подарок себе самому к пятидесятилетнему юбилею. На палубах кипела работа. Здесь в две смены трудились корабелы, плотники, дизайнеры, электрики.
Отец Никоса был судовладельцем средней руки. Клаудиос Скурос считал, что основа всему — как в делах, так и в семейной жизни — железная дисциплина. Однажды Никос, которому едва исполнилось двенадцать лет, пропустил репетицию хора в православной церкви Св. Антония, которую посещала их семья; за это отец на неделю отправил его в психиатрическую лечебницу со строгим наблюдением.
С тех пор у них с отцом началась непримиримая вражда. Никос появлялся в школе то с синяком под глазом, то с разбитым носом. Хорошо еще, что никто не видел его распухших ягодиц с багровыми рубцами.
Никос волей-неволей подчинялся отцу, но за его спиной завел дружбу с рабочими отцовской судоверфи. В семнадцать лет он стал совладельцем семейного предприятия и быстро проявил коммерческую жилку. Через пять лет семейные капиталы удвоились; он открыл собственные банковские счета в Афинах, Лондоне и Цюрихе. Никос брал не грубым напором, а мягкой улыбкой и обходительностью. Этого оказалось достаточно. Он не сомневался, что очень скоро станет владельцем такого состояния, какое и не снилось отцу.
Его тактика срабатывала безотказно. Клиенты и партнеры все чаще заявляли, что желают иметь дело «с молодым Никки». Люди тянулись к нему. Семейная флотилия уже бороздила океаны по всему миру — от Гонконга до Нью-Йорка, от Буэнос-Айреса до Лондона. Ежегодные прибыли достигли такой суммы, которая среднему человеку показалась бы астрономической.
Скурос-старший терзался завистью. Как-то раз он снова взялся за ремень с тяжелой пряжкой, но Никосу было уже двадцать два года. Он сумел за себя постоять.
Через год Никки и вовсе вынудил отца уйти на покой и взял весь бизнес в свои руки. Первым делом он построил два супертанкера. Через год его состояние перевалило за миллиард. Но богатства ему было недостаточно. Он хотел утереть нос тирану отцу.
Пятьдесят лет, — думал он. — Столько же было моему папаше, когда он в последний раз поднял на меня руку.
Но ему не хотелось возвращаться к тому случаю. Он стал неторопливо прохаживаться по пирсу, с которого открывался прекрасный вид на гавань Порт-Луи. Ничего не скажешь, красивая страна — Коста-дель-Мар. Как сказка. Скурос согласно кивнул своим мыслям.
На стоянке его поджидал автомобиль с шофером. Джонни Андропулос служил у него не один год.
— В «Казино-де-Пале», — приказал Никос.
Машина сорвалась с места. Скурос взял трубку радиотелефона и набрал номер.
— Алло? — отозвался глубокий, звучный голос.
— Я еду в казино, — без всякого выражения сообщил Скурос, не называя себя: на некоторых диапазонах телефонные разговоры прослушивались по радио.
— Возможно, я тоже сыграю в «шмен-де-фер», — сказал Франсуа Жерар, назначенный министром финансов Коста-дель-Мар после трагической гибели Этьена Д'Фабрэ. — Что, если нам встретиться через полчаса?
Скурос повесил трубку и тут же позвонил по другому номеру, в Париж, где находился принц Георг. Вслед за тем он соединился с замком.
Князь Генрих плавал в дворцовом бассейне, неторопливыми движениями разрезая лазурную воду. Врач посоветовал ему больше двигаться, и Генрих определил себе ежедневную нагрузку в тридцать дорожек.
У него не шло из головы письмо, полученное от какого-то египетского фотографа. Содержимое конверта не особенно удивило князя — он знал, за кого выходит замуж его дочь, только не ожидал, что гром грянет так скоро: ведь у Кристины с Жан-Люком еще не кончился медовый месяц. Придется сегодня же заняться этим вопросом. Он уже приказал вызвать Фюрнуара к себе в кабинет для беседы. По правде сказать, его больше тревожило другое: почта продолжала доставлять в замок письма, порочащие Габриеллу. В них содержались угрозы и низкие инсинуации. Анонимные авторы в один голос твердили, что она не может считаться его законной дочерью. Не так давно в стране объявилась радикальная группировка, которая поставила своей целью избавить страну от старшей принцессы. Эти люди печатали воззвания, в которых поливали грязью его дочь. Считая Габриеллу любимицей князя, они требовали исключить ее из числа претендентов на костанскую корону.
Генрих тщательно продумал интервью, которое собирался дать ежедневной газете «Коста монд». Необходимо было выразить неодобрение действиям радикалов и разъяснить истинное положение дел. Одно время княгиня Лиссе думала, что страдает бесплодием; это ее чрезвычайно угнетало, и она потребовала, чтобы ее поездка в швейцарскую клинику сохранялась в тайне. Путешествуя инкогнито, Генрих отправился ее навестить. Они много гуляли, дышали кристально чистым горным воздухом и жили нормальной супружеской жизнью. Лиссе забеременела. И вот теперь ему приходится доказывать, что Габи — его законная дочь.
Мысли Генриха переключились на Никоса Скуроса. Этот немолодой красавец-грек был сделан из того же теста, что Аристотель Онассис и Ставрос Ниархос, но отличался безграничным обаянием и дружелюбием. Генрих ему доверял. Но бывали моменты, когда между ними возникала определенная натянутость.
Скурос выразил готовность дать княжеству заем в пятьдесят миллионов долларов сроком на десять лет. Эта сумма нужна была стране, как воздух, чтобы рассчитаться с германскими банками, но Генрих знал, что Скурос вынашивает планы строительства гигантского казино и недорогого жилищного массива. Мекка для людей со средним достатком. Толпы играющих, жующих и праздношатающихся. Чартерные рейсы из Токио для японских бизнесменов. Наплыв сомнительных личностей из Европы и Америки.
Нет, это невозможно! Территория княжества составляет всего-навсего пять квадратных миль. Непродуманная застройка может разрушить веками складывавшийся исторический облик.
Чтобы оградить страну от такого нашествия, Генрих приказал своим юристам разработать положение, по которому на территории государства в течение десяти лет запрещалось строительство отелей, кемпингов и многоквартирных домов. Он содрогался от мысли, что часть его страны перейдет в руки такого человека, как Скурос. Но где же выход? Все лучше, чем протекторат Франции.
Инструктор, стоявший у кромки бассейна, просигналил князю, что на сегодня норма выполнена. Генрих вышел из воды и принял протянутое ему полотенце с вытканным фамильным гербом династии Беллини.