— Понимаю, — вздохнула Тедди. — Слухи — это еще не доказательства. Но поверь, Жак, гибель моего отца была не случайной. Сейчас я совершенно уверена, что это результат злого умысла. Однако на следующей неделе мне придется уехать — надо готовиться к открытому чемпионату США. Отец был бы огорчен, если бы я пропустила эти соревнования.
— Тедди, я начну собственное расследование! Прежде всего возьму письменные показания у членов экипажа «Олимпии», а потом, если ты не возражаешь, отправлю Фредерика Ламарше в Калифорнию расследовать дело об убийстве Омара Фаида.
У Тедди свалился камень с души. Она знала, что не имеет формального права допрашивать команду «Олимпии» или вторгаться в хитросплетения костанской политической структуры. У Жака совсем другие возможности. Она собралась изложить ему свой план дальнейших действий, но вовремя остановилась, чтобы он ей не препятствовал.
— Я тоже буду держать ухо востро, — только и сказала она.
— Будем действовать сообща, — согласился Жак.
Они посмотрели друг на друга. У Тедди застрял ком в горле. Она вспомнила, как они занимались любовью на катере. С тех пор минуло пять лет, но ей показалось, что у нее до сих пор горит кожа от солнечных лучей и от объятий Жака.
— Тедди, что с тобой?
— Ничего.
Они не могли оторвать глаз друг от друга.
— Это правда?
— Не беспокойся обо мне, прошу тебя, — Тедди смущенно отвернулась.
Убранство столовой поражало своим великолепием. Чего стоили одни золотые подсвечники! За длинным столом сидели шестеро: Тедди, Габриелла, Жак, советник князя Анатоль Бретон со своей почтенной супругой и, наконец, сам князь Генрих, еще не вполне оправившийся после болезни, но внимательный и сосредоточенный.
На следующей неделе Жак улетал в Буэнос-Айрес для участия в гонках. За столом шел оживленный разговор о предстоящем этапе «Формулы-1».
— Моя новая машина дает мне все шансы на победу, — утверждал Жак. — В техническом описании двигателя сказано…
— Довольно! — резко перебил князь Генрих. — Неужели мы даже за обедом должны обсуждать гонки за смертью?
Жак покачал головой:
— Мы говорили не о смерти, а о соревнованиях «Формулы-1».
— Не желаю больше об этом слышать.
— Это заблуждение, что гонки всегда сопряжены с опасностью! — не удержался Жак. — Требуется только хорошая реакция, точный расчет и надежный двигатель.
— Хватит! — прикрикнул Генрих и повернулся к Тедди; выражение его лица смягчилось. — В каких турнирах вы собираетесь участвовать в ближайшее время, Тедди?
— В сентябре проводится открытый чемпионат США, — с готовностью ответила Тедди, не оправившись от смущения после неловкой сцены между отцом и сыном и желая разрядить повисшее в воздухе напряжение.
До самого конца обеда Жак мрачно молчал. Как только позволили приличия, он извинился и вышел, отказавшись от кофе.
К Тедди подсела принцесса Габриелла. На ней было изящное платье персикового оттенка, а на пальце сверкал огромный бриллиант — подарок Клиффа.
— Ты когда-нибудь бывала в Техасе? — спросила принцесса. — Если окажешься в тех краях, непременно приезжай к нам в гости на ранчо. Клифф почти каждый месяц устраивает грандиозное барбекью. Он подарил мне ковбойскую шляпу-стетсон и потрясающие ботинки из змеиной кожи.
— Мне нравится стиль «вестерн», — сказала Тедди.
— К сожалению, в Коста-дель-Мар он неуместен. Между прочим, в сентябре я буду в Нью-Йорке. У меня намечен совместный проект с Кенни Лейном, а потом банкет: издательство «Краун» заключило со мной договор на публикацию книги. Считай, что ты приглашена, Тедди, тем более что в это время ты как раз будешь в Нью-Йорке.
Потом Габи увлекла ее в уютную нишу, где они устроились в креслах лицом друг к другу. Здесь их беседа стала еще более доверительной.
— Ты ведь знакома с Клиффом Фергюсоном, правда? — тихо спросила Габриелла. — Что ты о нем думаешь, Тедди?
— По-моему, он очень славный человек, — ответила Тедди, еще не зная, куда заведет этот разговор.
— Так и есть. — Принцесса покусывала губы. — Я счастлива, что он сделал мне предложение. Но иногда мне становится не по себе. Он такой… стопроцентный американец.
Тедди не могла сдержать улыбку:
— О, да! А тебе не кажется, что это одно из его достоинств?
— Понимаешь, мне не с кем поделиться своими сомнениями. Друзья меня осуждают. Даже моя секретарша выразила недоумение. Для них он недостаточно рафинирован. Все только пожимали плечами, когда услышали, что я собираюсь половину времени проводить в Техасе.
Тедди сочувственно кивнула. Ей на глаза уже попадались газетные заголовки: «Принцесса и свинопас».
— А тебе самой хочется жить в Техасе? — спросила Тедди.
— Да, как ни странно, сельская жизнь пришлась мне по душе. Я полюбила уединение, долгие прогулки. На ранчо есть изумительное круглое озерцо, где мы с Клиффом… — Габи осеклась и покраснела. — Тедди, я всю жизнь на виду, даже в замке при мне неотлучно находятся слуги и телохранители. Только на ранчо я поняла, как прекрасно иногда побыть в одиночестве: пройтись по лесной дороге, покататься верхом.
— Ты увлекаешься верховой ездой?
— А что в этом удивительного? В юности я немного занималась конным спортом, а теперь научилась ездить, как принято на Диком Западе. Пару месяцев назад впервые в жизни заарканила бычка! — Габи просияла от гордости, но быстро посерьезнела. — Однако отец настаивает, чтобы я проводила большую часть года в Коста-дель-Мар. Он все время погружен в свои мысли, и, кажется, я знаю, что его тревожит. Он собирается отречься от престола.
Тедди затаила дыхание.
— Жак до сих пор не дал согласия править страной, — продолжала Габи. — Кроме гонок, ему ни до чего нет дела. Потому-то отец сегодня так рассердился. Кристина прочно связала свою судьбу с Голливудом, так что отец возлагает надежды на меня.
— На тебя?
Габриелла подалась вперед и сжала руки Тедди.
— У меня нет желания управлять княжеством! Господи, я для этого совершенно не гожусь! Клифф — человек отнюдь не европейского склада. У него в Америке сеть магазинов, не говоря уже о его любимом ранчо. Он никогда не согласится бросить это все, чтобы перебраться в Косту. Помимо всего прочего, здесь есть группировки, которые всегда меня ненавидели. Неужели я должна пожертвовать жизнью ради княжества? Наверно, ты осуждаешь меня за такие мысли, но я ничего не могу с собой поделать. Я люблю нашу страну, но хочу жить по-своему.
Весь вечер Тедди просидела как на иголках. Ей удалось дозвониться до Ламарше только ближе к полуночи.
— Мне нужно попасть на борт «Олимпии», — заявила она детективу.
— Извините, мадемуазель Уорнер, но это скорее по моей части, — возразил он. — Владения Скуроса надежно охраняются, а кроме того…
— Я придумала, как обойти охрану: позвоню его секретарю — он очень услужлив — и скажу, что забыла на борту кое-что из вещей: ракетку, тренировочный костюм, побрякушки. Пожалуюсь, что в день исчезновения отца была не в себе и теперь не знаю, где именно оставила вещи, но оказавшись у себя в каюте, возможно, вспомню. Думаю, он мне не откажет.
— Даже если удастся пройти сквозь кордон охраны, люди Скуроса будут следить за каждым вашим шагом — им, видимо, есть что скрывать.
— Надо хотя бы сделать попытку, — не отступала Тедди. — Расскажите мне, как выглядит взрывчатка.
Ламарше помедлил с ответом, потом глубоко вздохнул.
— Я вижу, вас не остановишь. Только усвойте одну заповедь: вы не должны привлекать к себе внимание необычными или подозрительными действиями, понимаете? Сделайте вид, что вы растеряны и еще не вполне оправились от переживаний — тогда, возможно, что-нибудь получится.
После этого разговора Тедди допоздна засиделась над книгой. Около половины третьего ночи ей захотелось чего-нибудь съесть. Она натянула джинсы и футболку, зашнуровала кроссовки, заплела завитые волосы в тугую косу и пошла длинными запутанными коридорами, гадая, в какой стороне находится кухня.
Где-то совсем рядом раздалась пронзительная трель телефонного звонка. Тедди вздрогнула от неожиданности. Перед ней возник принц Жак.