— Тедди, ты не понимаешь, с кем мы имеем дело. Никос Скурос — сама галантность. Все считают его добрейшим человеком, неспособным ни на какое зло. Никто не поверит, что за этой личиной прячется хладнокровный убийца.
— Ненавижу его! — Тедди сжала кулаки. — Он убил моего отца — чужими руками. Скорее всего, его приказ выполнил этот жуткий тип — пассажирский помощник.
— Наверно, ты права. — Жак помолчал. — Но нам потребуются доказательства, а раздобыть их будет невероятно трудно. Придется действовать с величайшей осторожностью.
— Понимаю.
— Кажется, — задумчиво произнес он, — у меня есть план.
Пилот притушил огни в салоне, и они попытались вздремнуть, однако принц Жак беспокойно ворочался, так и не найдя удобного положения.
Жак, Габи и Кристина — все они должны были безотлагательно прибыть в Косту, но принцессы, по настоянию брата, полетели на «Конкорде». Жак ничего толком не стал им объяснять: он не хотел, чтобы они все втроем оказались на борту одного самолета.
Сейчас он старался отогнать от себя эту мысль. Ему было предельно ясно, что означает приказ отца всем троим срочно вернуться домой. Жак покосился на Тедди. Она прислонилась головой к иллюминатору; на одном плече лежала золотистая коса. Ее веки слегка подрагивали во сне, отчего она показалась Жаку по-детски беззащитной.
Он полюбил ее.
Все его сомнения развеялись в тот самый миг, когда он услышал, что бомба предназначалась ей. Тогда он понял, что не сможет без нее жить. У него было множество женщин, кому-то из них даже удалось затронуть его чувства, но ни одну он не любил.
Тедди — американка, звезда тенниса, ее карьера в самом расцвете. Если она выйдет за него замуж, ей придется расстаться с большим спортом. Жак не сомневался, что из нее, как в свое время из его матери, княгини Лиссе, а также из голливудской кинозвезды Грейс Келли, вышедшей замуж за князя Монако Ренье, немедленно сотворят икону. Ее вознесут на пьедестал, окружат почестями, сделают символом костанской монархии. Как воспримет это Тедди, привыкшая идти своим путем? Смирится ли она с необходимостью всегда быть на виду, терпеть постоянное присутствие телохранителей, удовлетворять чужое любопытство?
Даже Жаку, воспитанному в замке, подчас приходилось нелегко. Имеет ли он право обрекать ее на такую жизнь, скованную ограничениями? А самое главное — любит ли она его?
— Я уже скучаю по Клиффу, — сказала Габи, глядя в иллюминатор «Конкорда».
У нее задрожали губы. Далеко внизу простиралась синева Атлантики.
— Через месяц ты о нем и не вспомнишь, — с напускным безразличием отозвалась Кристина, которая до сих пор не могла прийти в себя после истории с Бретом.
Габи покачала головой:
— Нет, ты ошибаешься. Ну почему, почему им понадобилось устраивать это проклятое похищение? Только из-за этого Клифф… то есть мы с ним… — она запнулась.
— Все забудется.
— Разве тебе легко было забыть Жан-Люка? А Брета Томпсона? Ты же собиралась за него замуж, а потом ни с того ни с сего запретила упоминать его имя.
Кристина поежилась. Она не рассказала ни одной живой душе, что Брет собирался стать двоеженцем. Об этом знал только Никки. И вот теперь еще Уилл Кэмден. Ее новый друг.
— Мужчины, — презрительно фыркнула она. — Их для меня больше не существует. Разве что Уилл Кэмден. И то это не любовь, а всего лишь дружеские отношения.
Стюард подал изысканные закуски и шампанское. Кристина в задумчивости пригубила игристый напиток.
— Как ты думаешь, почему отец срочно вызывает нас домой?
— Боюсь, ему стало хуже.
— Нет, — возразила Кристина, — нам бы сообщили. Здесь что-то другое. Не иначе как речь пойдет… о короне.
Габи тихо охнула. Сестры углубились в свои мысли.
— Мне нужно встать на ноги в Голливуде, — неуверенно произнесла Кристина. — Я откажусь.
— Думаю, тебе ничего и не предложат, — с излишней резкостью сказала Габи.
Тедди отвели те же самые апартаменты в Вандомском замке. Она поймала себя на том, что вошла сюда, словно в родной дом. Здесь, рядом с Жаком, она чувствовала себя в безопасности.
— Завтра поговорим с Бретоном, — известил ее Жак. — А сегодня отец просил меня и сестер явиться к нему для конфиденциальной беседы. Ты не обидишься?
— Что ты, конечно нет, — тихо сказала Тедди.
Втайне она даже обрадовалась, что сможет спокойно отдохнуть. У нее нестерпимо стучало в висках; однако она твердила себе, что сейчас не время болеть.
Нажав кнопку звонка, Тедди вызвала горничную и попросила распаковать чемоданы, а потом приготовить ванну. Улыбаясь про себя, она отметила, что неплохо иногда пожить по-королевски.
Готовясь к разговору с сыном и дочерьми, князь Генрих явственно почувствовал тяжесть прожитых лет. Ему исполнилось без малого три четверти века. Для его страны эти годы не были безоблачными.
Князь Генрих назначил беседу в своем любимом Большом кабинете, украшенном портретами его предков и тяжелыми фолиантами в сафьяновых переплетах.
Кристина нервно ерзала на стуле. Рядом с ней устроилась Габи. Жак остался стоять. Все ощущали серьезность момента.
Генрих обвел детей пристальным взглядом. У каждого из троих были свои недостатки, но в их жилах текла кровь Беллини. Кому, как не им, отвечать за судьбы княжества?
— Хорошо, что все вы смогли вовремя приехать, — начал старый князь. — Габриелла, — обратился он к старшей дочери, — ты была рядом со мной, проявляя преданность и доброту, с тех самых пор, как умерла ваша мать; благодаря твоим успехам в области прикладного искусства на Коста-дель-Мар обратились взоры всего мира.
— Спасибо, отец, — прошептала Габи.
— А ты, Кристина, дочь моего сердца, показала миру, что в княжеском семействе не иссякает актерский талант. Ты с достоинством перенесла неудачное замужество: значит, ты повзрослела. Это отрадно.
Глаза Кристины наполнились слезами.
— Ты, Жак — мой единственный сын. У меня на глазах ты превратился из бездумного сорванца в зрелого человека, не боящегося ответственности.
Побледнев, Жак с благодарностью кивнул.
Наступило молчание. Князь Генрих тщательно взвешивал каждое слово.
— Передо мной стоит сложная задача, — сказал он наконец с тяжелым вздохом. — Через полтора месяца я собираюсь отречься от престола.
Это известие, услышанное от самого князя, повергло в замешательство всех троих. Кристина, самая порывистая, подбежала к отцу и бросилась ему на шею.
— Нет! Не может быть! Как же мы без тебя? Ты… ты… папа, ты не болен?
Генрих прижал се к груди. По его лицу пробежала судорога.
— Врачи следят за моим здоровьем. Они говорят, что я проживу еще много лет, если не буду переутомляться. Но в это трудное время страну должен возглавить сильный и волевой человек. Слабеющему старцу не место на троне Коста-дель-Мар. Здесь нужен молодой, энергичный монарх, который полон сил и решимости вывести княжество из нынешнего кризиса.
Принц и принцессы переглянулись, осмысливая эту речь.
Первым заговорил Жак:
— Ты уже сделал свой выбор, отец?
Генрих кивнул:
— Мой выбор пал на тебя, Жак.
Кровь снова отхлынула от лица Жака. Слова давались ему с трудом.
— Это высокая честь, но я не уверен…
— Ты должен быть абсолютно уверен! — с несвойственным ему пылом перебил Генрих. — Ты должен ощущать уверенность всем сердцем! — Он поднялся с кресла, не сводя взгляда с сына. — Коста-дель-Мар требует силы. Мужества. Свежих мыслей. Я прожил долгую жизнь; мое поколение должно уступить дорогу молодой поросли. Я сделал все, что мог, я боролся, но не сумел…
Он пошатнулся.
— Отец! — Жак бросился к нему и усадил в кресло.
Нервное напряжение не замедлило сказаться на состоянии князя Генриха.
— Сейчас князь отдыхает, мы дали ему успокоительное. У него слабое здоровье, но если он будет себя беречь, то проживет долгие годы, — поделился с принцем и принцессами лейб-медик, доктор Бланше. — Однако волнение для него губительно.