Мы быстро покидаем главные улицы и погружаемся в путаницу переулков, которые я раньше никогда не исследовал. Наш путь пролегает мимо безвкусно украшенных винных лавок и строений сомнительного назначения. Неподалёку шатается матрос, невнятно напевающий боевую песнь – ту же, что поют солдаты Теска, как я однажды слышал. За ним тенью следуют два худых полуэльфа, оглядывающих меня со слишком большим интересом. Единственный взгляд моего проводника остужает их пыл, и они растворяются в ночи. Я увеличиваю скорость – на здешних улицах больше активности, чем мне того хотелось бы.
После большого количества изгибов и поворотов – большего, чем я могу запомнить – прислужник останавливается у ворот. Распахнув заскрипевшую железную створу, он отходит в сторону и знаком просит меня войти.
- Моя госпожа ждёт вас в саду.
Я был не во всех частях Прокампура, но я точно знаю, что береговая линия – людное и промозглое место, где никто никогда не найдёт никаких садов. Уж точно нигде в городе я не видел сада, подобному тому, что открывается сейчас передо мной. Туман, струящийся через порт, здесь рассыпается, позволяя рассмотреть ухоженный скверик. Ровное пламя факелов освещает садовую тропинку, вьющуюся промеж цветущих кустарников и зелёной травы. Тёплый весенний ветерок согревает мои ноющие кости.
Я тереблю свои обереги, почти ожидая, что сейчас покалывание предупредит меня о присутствии зла. Когда ничего такого не происходит, я следую по освещённой дорожке, пока она не оканчивается кругом из ковров, разложенных под пышной кроной ветвистой ивы.
И ковры эти из Туйгана - я ни с чем не спутаю эти узоры; в центре их аккуратно расставлены блюда и сосуды. Из деревянных горшков и серебряных котлов доносятся до моего носа запах цампы, похожий на запах ячменной каши, и стойкий аромат сбитого чая, с маслом яка. Я вижу кожаные фляги, которые, как я знаю, наполнены кумысом, а ещё тарелки с дымящимися травами и кореньями, которых я не видел с детства. Это изумительно, но слишком странно – и я не прикасаюсь к еде. Я слышал от чужеземцев истории о заколдованной еде, которая являлась ловушкой, расставленной коварными обитателями Плана Мёртвых. Не увидев никого поблизости, я читаю защитную сутру, чтобы очистить и обезвредить кушанья. Удовлетворённый, я осторожно сую палец в ближайшую чашу.
- Мудрый Койя, я не желаю тебе зла. Садись и угощайся, почти этим меня и мой стол.
Отдёрнув и облизнув палец, я не могу не чувствовать себя виноватым и начинаю подыскивать слова ответа. Мои ощущения сейчас сходны с чувствами новичка, которого поймали засыпающим во время медитации. Голос музыкален и лёгок – словно летящий над горными склонами звон гонга, оповещающего о начале рассветной молитвы. Шелестят ветви ивы, и из темноты появляется женщина, одетая в драпированное платье хазарской дворянки. Шелка её блестящей одежды мягко струятся с каждым её движениям, колебля вышитые цветы и облачка золотых и красных узоров на рукавах. Ожерелье из насаженных на нити серебряных монет обнимает её шею, и она носит этот увесистый символ богатства с лёгкостью.
Но, несмотря на наряд, это не темноволосая и невысокая хазарка, а высокая и крепкая женщина. Её тонкое, бледное лицо обрамлено золотыми волосами, такими длинными, что они переплетаются с серебряными цепями на шее. Маленький ротик, большие глаза и нос, лишь самую чуточку длинный, складываются в лик, скрадывающий эти мелкие недостатки до такой степени, что она начинает казаться красивой едва ли не божественно. Не дожидаясь меня, она садится на подстилки, скрестив ноги, и начинает трапезу.
Пока она пробует угощения, я, удивлённый её появлением, проверяю её сутрой Сотни Лотосов, которая несомненно заставит любого злобного духа страдать от боли. Когда я тихо проговариваю слова, она не подаёт и виду, что заметила это. Может быть, она и не призрак, как я сперва предположил. Пригласившая меня женщина может оказаться и могучей волшебницей – хотя это не менее опасно, чем моё изначальное подозрение.
Я сажусь напротив, не желая казаться грубым, но и не горя желанием сидеть рядом с ней. Наложив себе ложкой маленькую миску каши, я присоединяюсь к хозяйке стола. Вкус этого блюда намного более насыщенный, чем тот, что хранит моя память – он как будто наполнен теми осенними утрами, когда я сидел у очага и смотрел, как моя мать помешивает что-то в закипающем котле. Я наслаждаюсь этим вкусом, зная, что еда была очищена сутрой. Голод – как физический, так и ностальгия по прошлому – должен быть утолён, поэтому я быстро набираю полную тарелку других кушаний, стоящих передо мной. Здесь есть даже тот вид сладких арбузов, которого я не видел уже давно, с тех пор, как попал в чужую страну; а ещё кабачки, растущие только в высокогорных долинах за пределами Манасса. Хозяйка продолжает смотреть, ни произнося ни слова.
- Почтенная, я всё-таки должен знать. Откуда вы взяли все эти деликатесы? Такой ассортимент украсит стол даже хазарского принца.
Она слегка кивнула, принимая комплимент.
- Я побывала во многих землях. Когда ты знаешь о такой еде, необходимые ингредиенты нетрудно получить.
Я знаю, что это не так – я пытался и не преуспел. Сильная магия нужна, чтобы доставить с Востока в свежем виде всё, что нужно. Я осторожно продолжаю расспрашивать.
- Конечно, не мне об этом спрашивать, но мне нужно узнать. Кто вы и почему вы так добры ко мне?
Она улыбается, и потому я знаю, что ответ не будет правдой.
- Я просто покровитель учёных мужей. И я слышала о тебе даже далеко отсюда.
- Как мне вас звать?
- Никак – после сегодняшней ночи ты меня больше не увидишь.
- Зачем вы искали меня? – мягкие интонации её голоса заставляют меня дрожать, но не от холода или страха, а от предвкушения, смешанного с почтением.
Таинственная женщина встаёт, плавно, словно стараясь не напугать меня.
- Многие годы ты работал над историей восточных покорителей – туйганцев – и вот наконец закончил её.
Моё горло пересыхает, и я не могу глотать.
- Почти закончил.
- А теперь ты ищешь покровителя, который мог бы её распечатать. Сегодня ночью ты посетил дюка Пиньяго.
Моя осторожность возвращается, и я вновь тщательно подбираю ответные слова.
- Я зря это сделал. Дюк не был заинтересован в моей работе.
Звучит её смех – словно журчание бегущей по камням воды.
- Как я поняла, он оказался весьма заинтересован, и это был ты, кто отказался. Некоторые говорили, что ты поступил с ним грубо, но из того, что я знаю об этом хаме, тому была причина.
- У вас быстрые и достоверные источники, - отвечаю я, смачивая рот глотком чая. – Верно, я отказал дюку, но лишь потому, что он возжелал сокрыть результат от всех остальных. Моя гордость – причина моих неудач, госпожа. Я не мог принять его условий, при которых другие желающие мало что смогут узнать из моей работы.
В ответ на моё утверждение хозяйка приподнимает бровь.
- Ты так сильно печёшься о передаче знаний, но в то же время готов сдаться и вернуться домой.
- Как вы это узнали? – я пытаюсь бочком отодвинуться от неё, но шерстяной ковёр цепляется за мою одежду.
- Мой человек подслушал ваш разговор, когда прибыл забрать тебя.
Я ей не верю, особенно учитывая то, что я сижу посреди цветущего весеннего сада, не похожего ни на что другое в Прокампуре. Но то, что она знает о моём отъезде, лишь даёт основание предполагать, что она обладает ещё большей силой. Я предусмотрительно решаю не подвергать сомнению её ложь.
- Послушай, Койя из народа Хазари, существуют те, кто думает, что мир нуждается в учении, но гораздо меньше тех, кто несёт его свет. И если ты сдашься, мир потеряет ещё одного учителя. Вскоре не останется настоящих мудрецов, лишь людишки наподобие дюка Пиньяго.
Краешком разума я вспоминаю про амулет – способ увидеть вещи, какими они являются на самом деле. Хотя и помню несколько строк и сам ритуал, я всё ещё нуждаюсь в чём-то, что приведёт сутру в действие.