- Эй, как думаешь, что это там? – спросил он у возницы.
Насупленный кучер взглянул наверх: - Где?
- Вон та штука, - уточнил Алин, указывая пальцем.
- Вон та? Единственная, которая не облако? – переспросил его собеседник, и бард кивнул. – Так это ж Селуна на своей ночной прогулке, парень.
Алин закатил глаза. Ну конечно возница не увидел то, что нужно было. В мгновение ока тень – если она вообще существовала где-то, помимо его воображения – исчезла.
Остановка в Крае Холма выдалась долгой и, целиком и полностью, мучительной, потому что тёплые ночи Флеймрула – особенно в этот жаркий Год Волны – выгоняли наружу всё веселье и компании из гостиниц и таверн, то есть из тех мест, где он мог бы сыграть, чтобы потом заплатить за ночлег и еду. Очаровательные юноши, всегда готовые спеть, и румяные девы с соломенными и, напротив, вороными волосами и лицами с золотым загаром… как жаль, что Алин был заперт внутри.
Вагон тряхнуло, и это вывело барда из мечтаний. Отбросив копья тёмных волос с лица, Алин взял грустный аккорд на своём инструменте. С того самого дня, когда отец отправил его с треском проваливаться в Академии Кормира, Алину всегда приходилось петь ради ужина, или за место в фургоне, и весёлого в этом было мало.
Даже в пути ему приходилось конкурировать с другим, более опытным менестрелем – странствующим бардом по имени Таннин, который, вместе с остальными своими спутниками, тоже путешествовал с караваном. Остальные караванщики точно скоро выгонят молодого арфиста – он лишь надеялся, что они подождут с этим до прибытия в Триэль.
Снаружи донеслись крики, но он не обратил на них внимания – вне сомнений, это просто очередной спор между двумя охранниками.
Вдруг незваные слова песни появились на губах, и бард тренькнул струнами арфы.
- Бреду дорогой я, извилистой, но верной, – вывел он. - Найду друзей и старых всех, и новых, несомненно.
Алин как раз запоминал третью строку, когда передняя половина вагона исчезла во вспышке обжигающе-багряной ярости. Сила взрыва откинула его назад – и его тело, вылетая в окно, разбило створки в щепки. Объятый огнём из недр самих Девяти Адов, бард кричал от боли и ужаса. Во тьме он увидел только одно – блеск жуткого, тёмного глаза посреди трещащего пламени.
И больше он не видел ничего.
Когда свет вновь вернулся в его мир, Алин почувствовал мягкость, окружающую всё тело. На мгновение он решил, что прибыл к Великому Колесу, и в любой момент увидит свою госпожу, леди Тимору.
Но после нескольких счастливых вздохов Алин понял, что голоден – вернее даже, умирает от голода. Быстрый осмотр убедил его, что он ещё не в Светловодье, а просто накрыт плотными одеялами и лежит, уставившись в потолок.
При попытке подняться голова взорвалась острой болью. Сначала юноша боялся, что голова отвалилась совсем, но быстро убедился – ощупав пальцами – что она всё ещё присоединена к шее.
«Что за ужасный сон», - подумал Алин.
Наконец, после многих неудачных попыток барду удалось оторваться от постели. Он был раздетым, но не замёрзшим. Окно, открытое на ночь, впускало приятную прохладу. В простой, практически пустой комнате из мебели присутствовали лишь кровать и стул. На последнем лежали, аккуратно сложенные, его светлая туника, куртка цвета индиго и кожаные брюки. Алин схватил их, и вдохнул запах – цветами не пахло, но вещи выглядели чистыми.
Одеваясь, парень размышлял, а не сон ли всё это. Затем услышал голоса. Жизнерадостный галдёж таверны поднялся встретить его на лестнице.
Всё ещё потирая голову, но уже улыбаясь, Алин спустился вниз.
Атмосфера в общем зале таверны «Поющий Ветер» в Триэле была безрадостной, хотя некоторые путешественники всё ещё вздымали стаканы и кружки в честь давно ушедших соратников и новых товарищей. Некоторые приглушённо обсуждали нападение дракона, но Алин не знал, было ли это правдой, или за них говорил эль. Стропила все были закопчёнными, а воздух пропитался запахами курительных трубок, пролитого пива и немытых тел. А ещё бард бренчал на арфе и тянул безвкусную балладу о доблестных, но глупых рыцарях и игривых разносчицах, в них влюблённых.
Алин глубоко вдохнул и почувствовал, как горят лёгкие. Он обожал каждое такое мгновение.
Молодой бард заприметил в углу тихо выпивающую необычную парочку – огромного мужчину в тёмной коже и с топором, прислонённым рядом к столу, а с ним стройную женщину в шелках и платьях, размером едва ли в половину её спутника. У него не было времени рассмотреть подробнее, поскольку откуда-то сбоку появилась мясистая рука, схватившая юношу за плечо.