Не больше часа спустя после отправления разведывательной группы, темноволосая женщина, одна из группы разведчиков, ворвалась в помещение с докладом.
– Там стена… невидимая стена, – отрапортовала она с видимым смущением на лице.
– Стена? – переспросил Умбесо.
– Да. Мы пошли на восток, глубже в пустыню. Не больше чем полтора километра спустя мы наткнулись на барьер. Кажется, будто там ничего нет, но дальше просто нельзя пройти. Доказательством тому служит шишка на лбу одного из моих людей.
– Тогда попробуйте запад, юг или восток! – потребовал Аниолон, вскочив так быстро, что его стул опрокинулся на пол.
– Мы пробовали, сэр, – покачала разведчица головой.
– Значит, мы в ловушке, – тихо подытожил Сой, когда все остальные притихли. – В ловушке Эвизе Джонтила. Невидимый барьер сдерживает нас, но при попытке обезвредить его, мы оказываемся в его власти, – добавил он, снова махнув в сторону погибшего юноши в углу.
– Палочки! – вырвалось у Аниолона.
Остальные озадаченно на него посмотрели.
– Мы ещё не пробовали на нём палочки и другие магические приспособления, – пояснил тот.
Собравшиеся волшебники принялись обсуждать это между собой. Маг-основатель наблюдал за киванием и качанием голов, за яростными жестикуляциями, сопровождавшими обсуждение теорем и постулатов, наблюдал и за Умбесо. Его соперник стоял в одиночестве, не обсуждая предложение ни с кем.
– Я попробую, – сказал он, перекрывая приглушённые разговоры.
Комната погрузилась в тишину.
– Умбесо, ты уверен? – спросил Сой.
Старший маг подтвердил свои намерения.
Несколько минут спустя группа мастеров Плетения собралась в центре города, под светом Эвизе Джонтила. Один из них отдал Умбесо магическую безделушку, купленную у продавца-калишита много лет назад. Это была брошь в виде полированного оникса в серебряной окантовке, и предполагалось, что она содержит мощные чары развеивания. Человек поделился словом-командой и присоединился к остальным товарищам в нескольких метрах поодаль.
Многие горожане тоже собрались посмотреть, и Аниолон слышал, как они шептались – почему же не он рискует своей жизнью ради их благополучия? Ведь он же их лидер. Молодой волшебник старался не обращать на них внимания, но понял, что ничего другого и не слышит.
Умбесо взглянул на оранжевый свет, пляшущий вокруг восьмиугольника, и сделал глубокий вдох. Поднял брошь, сказал нужное слово. Спустя несколько мгновений он повернулся к остальным волшебникам и пожал плечами.
– Ничего не чувствуешь? – спросил один из них.
– Ничего, – подтвердил старший маг.
Когда остальные сгрудились вокруг него, восхищаясь его храбростью, брошь завибрировала в его руках. С быстротой мысли маг отбросил предмет подальше от людей. Крутясь в воздухе, он испустил яркую вспышку света и мягко упал на песок. Осмотр показал, что артефакт стал пустым и бесполезным.
Когда Умбесо принесли и другие артефакты, он перепробовал их все. Волшебники пытались развеять, расстроить, разломать – даже вытолкнуть – Эвизе Джонтил. Каждая попытка завершалась лишь ещё одной поломанной вещью и всё больше усиливающейся усталостью рук мага. Восьмигранный артефакт казался непоколебимым.
Подошедший, покрытый пылью мужчина прервал эксперименты, доложив, что попытки устроить подкоп также пока не приносили результатов.
– Я, разумеется, открыт и для других идей, – сказал Сой, встав перед собравшимися. – Но за неимением оных, я вижу только один выход. Я не упоминал его ранее, потому что не уверен в его успехе.
Других идей не оказалось. Каждый брошенный на него взгляд ощущался Аниолоном будто булыжник, и совместный их вес медленно раздавливал его.
– Хорошо, – решился Сой. – Я попытаюсь телепортироваться прочь из города. Если всё получится, я вернусь и выведу остальных тем же путём.
Протестующие крики раздались над толпой, но старый учитель прекратил их, хлопнув в ладоши над головой:
– Я принял решение.
Сой взглянул на мага-основателя и закатил глаза, когда тот съёжился. Затем посмотрел на Умбесо и с улыбкой кивнул.
Старый маг прочёл слова заклинания. Простого, но действующего мгновенно. Его силуэт исчез. Спустя несколько ударов сердца толпа начала ликовать. Силуэт вернулся, но не шевелился. Крики радости мгновенно стихли. Маг снова растворился в воздухе. Сбитые с толку люди начали кричать. Сой снова вернулся, всё такой же неподвижный, и столь же быстро опять скрылся из виду.
– Он попал в ловушку, – повесил голову Умбесо, – Заклинание не может завершиться; Сой одновременно не здесь, но и не там, он постоянно перемещается.
Все молчали. Аниолон тихо протиснулся через толпу и вернулся в свою хижину. Там, обхватив голову руками, он рассмеялся. Молодой маг вспомнил Геринвиоха и то, что дракон сказал ему: «И продолжай наслаждаться властью, Груантэ. Я точно буду». Слова проносились в его мозгу снова и снова. Его мечта утрачена. Его народ никогда не посмотрит на него иначе, чем как на причину их погибели.
Позже вечером Умбесо зашёл к Аниолону домой и обнаружил того рыдающим перед большой миской воды.
Старый маг охнул. Со слезами на глазах он присел рядом с бывшим соперником.
– Я должен был знать, Умбесо. Должен был. Он всё отнял… – пробормотал Аниолон, не отрывая взгляда от посудины.
Умбесо кивнул, смахивая ещё больше слёз.
– Я понимаю, Аниолон. Что ты увидел в воде?
– Он смеялся, – всхлипывая, ответил молодой волшебник, перед чьим мысленным взором предстал большой синий дракон, который посмеивался себе под нос, готовясь к очередному долгому сну.
– Он умер вскоре после сеанса провидения, которое забрало последние капли его жизни, – закончила рассказ Мориандро, наконец подняв глаза и снова встретив взгляд Бронихима.
Тот выбежал из маленькой хижины, недоверчиво и отчаянно тряся головой. Бросив короткий взгляд на Эвизе Джонтил, висевший в воздухе неподалёку, он побежал в сторону большого камня, служившего ему ориентиром. Пробежав мимо пары домов, он наконец увидел его в отдалении. Но внезапно он оказался на земле с гудящей головой. Маг успел понять, что с чем-то столкнулся. Перекатившись набок, он увидел бегущую к нему женщину – прежде чем свет его сознания погас.
Когда на следующий день он очнулся, то обнаружил себя на диване в доме Мориандро. Она принесла ему свежую воду. Лёгкая ткань её одежды колыхалась от небольшого ветерка.
– Где вы берёте воду? – спросил Бронихим.
Вздрогнув от неожиданности, женщина попыталась не расплескать содержимое, поставив миску на стол в углу комнаты.
– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовалась она.
– Голова болит.
– Представляю себе, – мягко улыбнулась поселенка.
– Так откуда? – снова спросил маг.
Мориандро вздохнула и села напротив.
– Эвизе заставляет бесконечно повторять любое заклинание, Кинас.
– Да, но…
Женщина подняла бровь и чуть наклонилась вперёд.
– Так ты имеешь в виду… – протянул искренне поражённый мужчина.
– Да, Кинас. Когда возникает нужда, один из нас добровольно жертвует жизнью и колдует, обеспечивая остальных едой, водой и всем необходимым. Мы собираем и храним всё, что было произведено таким образом, – она протяжно выдохнула, встала и подошла обратно к чаше. – Иногда забредает какое-нибудь пустынное животное, и тогда на некоторое время появляется еда, которая не требует жертв.
Бронихим кивнул и встал рядом с красавицей.
– Кто-нибудь присоединялся к вам, как я? – спросил он, придвинувшись ещё ближе.
– Ты имеешь в виду… наткнувшись на нас? – повернулась Мориандро к нему лицом, явно удивившись тому, как близко маг стоял.
Тот кивнул и улыбнулся.
– Приходили маленькие группы людей, не больше двух-трёх в каждой. Кроме одного случая, двадцать лет назад, когда пришло целое кочевое племя – больше сотни человек – на своём пути через Рорин, – рассказала она, слегка покраснев. – С тех пор мы все привыкли к образу жизни других, и теперь мы одно целое с ними, а они – с нами.
Бронихим провёл много дней, встречаясь с остальными горожанами и осматривая различные строения. Многие новшества, придуманные для того, чтобы лишний раз не использовать магию, являлись настоящими чудесами.
Проходили месяцы, и маг привык к жизни в Ллиирессе. Каждый день, после выполнения своих новых обязанностей, он сидел под Эвизе Джонтилом, наблюдая за тем, как оранжевый свет проходит по нему, словно кровь по венам. Волшебник чувствовал необходимость понять артефакт, который привёл его сюда. Когда-то он искал его ради могущества. Теперь же желал свободы.