Монстр! крикнул Соррелл. Полу-паук, полу-дроу.
Чудовище взглянуло ему прямо в глаза.
Соррелл похолодел. Он, должно быть, владеет магией! Он может видеть…
Луч синего света вырвался из одной руки монстра и ударил в грудь Соррелла. Перед глазами эльфа поплыли черные пятна. Он зашатался, едва устояв на ногах. Булава, ставшая внезапно такой тяжелой, повисла в его руках. Монстр, выставив вперед свое брюшко, выстрелил темно-бурой паутиной из пальцевидных прядильных органов. Клейкие нити опутали Соррелла, повиснув на волосах и одежде, облепив лицо и глаза. Он попытался освободиться, но паутина очень крепко приклеилась к каменной стене позади него. Чем больше он размахивал руками, тем сильнее запутывался. Тем временем монстр втиснулся в туннель и отодрал Соррелла от стены, после чего стал быстро вращать его. Прядильные органы выбрасывали все больше паутины, которая обматывала ноги Соррелла, надежно связывая их.
Не дай ему удрать! послышался возбужденный голос Пендарана. Удерживай его, пока мы не подоспеем.
Соррелл в ответ только простонал.
Словно услышав мысленное послание, чудовище рассмеялось. Соррелл с тревогой заметил, что его голос похож на эльфийский. Но лицо было другим. Из щек торчали изогнутые клыки, похожие на раскрытые ножницы, и с конца каждого свисала капелька яда.
Паутина спеленала руки Соррелла, и он не смог бы дотянуться до противоядия, висевшего на поясе. Все, что ему оставалось, это закрыть глаза и молиться. Сначала, по привычке, Кореллону Ларетиану, затем – Шеварашу. Он просил Охотника услышать его молитвы.
Еще не время! умолял он. У меня не было возможности убить…
Подобно раскату грома пришел ответ бога. Глубокий мужской голос, мрачный, как погребальная песнь. День прошел.
Соррелл распахнул глаза. Он сразу понял, чего хочет бог, и понял, к чему это приведет. Дрожащим голосом он стал напевать колыбельную, которую сочинил для своего сына:
– Стрижи летят к себе домой. Спать пора, нас ждет Покой…
Белое пламя вспыхнуло вокруг головы монстра.
– День прошел, закрой глаза…
Пламя стало ярче. Монстр помотал головой и заскрежетал клыками.
– Отдыхай же до утра…
Монстр зажмурил глаза от яркого света, продолжая трясти головой.
Слезы бежали из глаз Соррелла, но он не останавливался. Колыбельная напомнила ему о мягкой щечке сына, прижимающейся к его щеке, о молочном дыхании Ремми и крошечных ручках, обвивающих его шею, о маленькой головке, лежащей на подушке рядом с ним.
Его больше нет. Умер.
Соррелл поклялся тогда, в том темном подвале, что больше никогда не будет петь эту колыбельную – что больше вообще никогда не будет петь. Но что значит клятва по сравнению с приказом бога?
– Ляг в кроватку и не плачь…
Голос Соррелла окончательно дрогнул, но и этого было достаточно. Монстр повалился на пол туннеля, восемь ног рефлекторно подергивались, когти царапали по камню. Соррелл ощутил прикосновение руки и понял, что пришли Найрен и Адаир. Он изо всех сил старался успокоиться, пока они разрезали паутину, удерживающую его. Издалека до него донесся голос Пендарана. Молодец. Он почувствовал, как мозолистая ладонь сжала его плечо.
Командир отвернулся и, что-то бормоча, проделал над монстром магические пассы. Чудовище, разбуженное волшебством Пендарана, вскочило на ноги.
Вне себя от горя, Соррелл поднял булаву, но прежде чем он успел нанести удар, Адаир преградил ему путь своим копьем.
Подожди, с нажимом произнес полуэльф. Пендаран околдовывает его.
Жрец, странно щелкая, что-то говорил монстру. Тот улыбался ему в ответ, пружиня вверх-вниз на своем теле, затем повернулся и взобрался на потолок пещеры, показывая эльфийской рукой следовать за ним. Губы Пендарана дернулись, когда он сдержал улыбку.
Он поймал одного из дроу, сказал солнечный эльф, после этого приказал Коре оставаться на своем посту, а Адаиру, Найрену и Сорреллу – следовать за ним в пещеру.
Соррелл бросал настороженные взгляды на монстра наверху.
Что это за тварь? спросил он.
Ему ответил Найрен, когда они тщательно выбирали дорогу сквозь поросль малиновых плевак. Драйдер. Отверженный Ллос, их богини. Драйдеры ненавидят дроу так же сильно, как мы, хотя сами когда-то были дроу.
Соррелл поежился. Он слышал, что Ллос – жестокая и равнодушная богиня, начисто лишенная милосердия; что она обезображивает тех, кто не угодил ей. У него в голове не укладывалось, как можно поклоняться такому божеству.
Если он дроу, почему мы не убьем его?
Найрен подмигнул ему. Терпение.
В дальнем углу пещеры драйдер запустил руку в небольшую трещину в скале и вынул нечто, похожее на верхнюю часть сломанного посоха, украшенную изумрудом величиной с кулак. Что-то щебеча Пендарану, драйдер подполз к изгибу туннеля и дотронулся камнем до стены. Изумруд засветился, и в скале без единого звука образовалась дыра. Драйдер с посохом в руках полез в отверстие, из которого повеяло вонью разложения.
Найрен? Голос Пендарана. Что ты видишь?
Соррелл услышал произнесенную шепотом торопливую молитву.
Других выходов из пещеры нет. Самки, вроде, тоже нет. Тем не менее, в руке Найрен сжимал меч, держа его наготове.
Адаир, карауль сзади, на расстоянии пятидесяти шагов.
Кивнув, полуэльф пошел назад.
Пендаран, Соррелл и Найрен последовали за драйдером в пещеру, тускло освещенную сияющими лишайниками. В одном углу поблескивало озерцо. С паутины, протянувшейся по всему потолку, свисал липкий кокон, в который был закутан дроу. Выглядывала лишь часть лица – черная кожа на фоне грязно-белой паутины. Несмотря на то что дроу, скорее всего, был пойман не больше дня назад, от трупа исходил такой запах, словно тело уже начало разлагаться. Зловонная жидкость стекала с него на пол.
Один их них, сказал Найрен. Скоро мы получим ответы на некоторые вопросы.
Но он же мертв, возразил Соррелл. Как…?
На счет три, вымолвил Пендаран, прерывая Соррелла и глядя на Найрена.
Пальцы лунного эльфа крепче обхватили меч.
Раз, два…
Сообразив, что они собираются сделать, Соррелл начал поднимать свою булаву. Нет! Позвольте мне…
Драйдер повернулся к нему, сверкнув клыками.
Три!
Несмотря на двеомер ускорения на булаве Соррелла, Найрен оказался быстрей. Одним ударом он перерезал драйдеру горло. Из раны фонтаном забила кровь, и монстр рухнул на пол. Брызги полетели на плечо и руку Соррелла.
Спасибо, что отвлек его, сказал Найрен.
Соррелл вспылил:
– Его должен был убить я!
Он выкрикнул это вслух, позабыв о строгом приказе Пендарана хранить молчание.
Твое время придет, вмешался Пендаран, когда того захочет Шевараш. Затем, обращаясь к Найрену, продолжил. Сними труп.
Найрен, взлетев, разрубил паутину мечом и осторожно спустил кокон на пол. Пендаран, сев рядом с ним, убрал паутину с лица дроу.
Соррелл уставился на темного эльфа – он никогда до этого не видел дроу так близко. Это была женщина. С узким лицом и заостренными ушами наземного эльфа, однако кожа была черной, как беззвездная ночь, а волосы – цвета слоновой кости. Даже в смерти ее лицо сохранило жестокое выражение. Соррелл сжал кулаки. Найрен схватил его за руку, словно почувствовав желание Соррелла обрушить на дроу свою дубину и бить, бить…. Взяв себя в руки, Соррелл просто плюнул на труп.
Бессмысленная трата хорошего плевка, на мой взгляд, бросил Найрен.
Пендаран, разорвав паутину, освободил плечо дроу. На нем оказалась повязка, темная от засохшей крови. Рука сильно распухла, и на ней виднелись маленькие точки – следы укуса.
Их командир, заключил жрец. Оставшиеся трое запаникуют.
Но при этом побегут быстрее, теперь, когда она их больше не задерживает, заметил Найрен.
Соррелл покачал головой. Он слышал, что во всех благородных Домах темных эльфов царит матриархат, но ему было сложно это понять. Дроу, убийца его сына, могла оказаться женщиной. Он вспомнил Далмару, ее нежность и доброту. Разве может женщина быть настолько жестокой, чтобы убить трехлетнего мальчика?
Пендаран читал над трупом молитву. Соррелл не мог понять для чего, пока не увидел, как со скрипом раскрылись челюсти, и как со свистом вырвалось дыхание из мертвых легких.
– Ссспрашивай! – прошептали губы, озаренные священным светом Шевараша.
– Ваш талакз – какой город послал его? – задал вопрос Пендаран.
– Брундаг, – ответил труп. Желчь булькала в глотке и стекала по щеке, когда он говорил.
Почувствовав тошноту, Соррелл отвернулся. Он прошел к озерцу и погрузил в него руку, пытаясь смыть кровь с рукава.
Хорошая идея, одобрил Найрен, присаживаясь рядом с Сорреллом. Только не забудь потом снова нанести защитную краску, а то она смылась.
Он опустил в воду свой меч. При свете лишайников Соррелл разглядел на клинке надпись, сделанную черной филигранью: «Бич Глубин». Найрен высушил меч и вложил его в ножны, после чего погрузил в воду руки. Умывая лицо, он засучил рукава, и Соррелл увидел на его предплечьях неравномерные бледные отметины – следы страшных ожогов.