Он искал в себе следы ожесточения, негодования по поводу своей репутации, но ничего не обнаружил. Он рос с простым осознанием того, что никто его не понимает. У него были друзья, сообщники, которые рады были провести время между детством и взрослой мужской жизнью, украв пару кружек пенистого эля из таверны старого Боррика или играя в волну среди поросших кустарником дюн. Немало вечеров занимали и поцелуи украдкой под причалом. Но никто на самом деле не знал, что происходит у него внутри, в той безмолвной частичке души, что внимала ровному стуку сердца океана, ощущая его неутихающее притяжение подобно скрытому подводному течению. Никто об этом не знал — кроме, быть может, его отца.
Морган вздрогнул и вынырнул из задумчивости. Раздражение и негодование вытекли из него, оставляя лишь пустоту и опустошающий холод. Солнце почти зашло за горизонт, и юноша поднял взгляд, увидев в фиолетовой дымке сумерек, что дед выжидательно смотрит на него, очевидно, закончив свои рассуждения.
- Говорю, ночью поднимется свирепая буря, нам лучше закончить на сегодня.
Старик покачал головой и прошептал себе под нос что-то ещё, прежде чем развернуть брезент, которым они закрывали лодку.
Морган виновато хмыкнул и подошёл, чтобы помочь деду, протянув тонкую бечёвку сквозь небольшие отверстия по краям полотна и продев её в железные кольца, прикреплённые к бортам лодки. По правде говоря, в сумрачном небе поблизости не было ни единого облачка, но прибрежный ветер набирал силу, принося с собой жалящий холод. Он давным-давно прекратил сомневаться в способности деда предсказывать погоду.
Как только юноша закончил натягивать брезент, старик сплюнул и двинулся по набережной к Мурктару.
- Пойдём, парень, нам нужно притащить весь этот улов домой, а тут уже ночной прилив начинается. Кроме того, я сейчас не откажусь отведать немного стряпни твоей бабули.
Морган наклонился и забросил на плечо узел со свежепойманной рыбой, поблагодарив богов, что остальную часть улова они уже продали торговцам. Когда он повернулся, чтобы бросить последний взгляд на плоскодонку, поднимавшуюся и опадавшую под натиском волн, он заметил рядом с лодкой какое-то движение украдкой. Морган только собирался окликнуть деда, опасаясь, что озорной морской лев решил поиграть с лодкой и может её повредить, но тут заметил торчащую прямо над водой голову. Морган не сумел разглядеть очертания этого странного существа, но это было неважно. Глядя на него в гаснущем свете дня, он увидел лицо из своих грёз.
Она исчезла в одно мгновение, а юноша повернулся обратно к деду. Хотя они возвращались в деревню в молчании, разум Моргана был охвачен смятением.
Ночью бушевал шторм, колотивший по грубой крыше их простого дома. Морган без сна ворочался под толстым одеялом, пока на улочках и тропинках Мурктара по-волчьи завывал ветер. Дед и бабка крепко спали в соседней комнате. Он слышал их раскатистый храп, звучавший грубым контрапунктом к ярости бури. Однако к самому Моргану сон не шёл. Вместо этого он лежал, свернувшись в комок, чувствуя себя одиноким и покинутым, совсем крошечным в бесконечной ночи.
Так было весь вечер. Когда они с Ангусом вернулись домой на ужин, звёзды уже затянуло грозовыми облаками. Морган едва это заметил. С тех пор, как они покинули пристань, в его сознании ярко пылал лик морской женщины, и мысли горели от её неземной красоты. Всё остальное в сравнении с ней казалось блеклым, пустым и серым, как износившийся панцирь краба-отшельника.
Почти весь ужин он провёл в молчании, отвлекаемый набирающей громкость песней ветра. Несколько раз он едва не задохнулся от ужаса, в этом скорбном шелесте ему почудилось своё имя, исторгаемое медленным шёпотом из сырой глотки моря. Дед и бабка, сколько могли, терпели его странное состояние. В конце концов юноша получил подзатыльник от Ангуса, когда в ответ на вопрос бабушки пробормотал что-то нечленораздельное. Даже этот удар показался эхом дедовского гнева, воспоминанием о каком-то наказании из прошлого. Старый рыбак раздражённо встал из-за стола и ушёл, бормоча проклятия. Вскоре Морган тоже промямлил какое-то извинение и, пошатываясь, побрёл к кровати в поисках холодного облегчения в объятьях сна.