Крича в диком триумфе, Якховас вынул руку из тела чудовища. В его кисти было сердце водяного.
- Никому не позволено взять то, что принадлежит мне! Никому!
Он поднял огромное сердце выше и сдавил. Он положил разорванный сочащийся кровью орган к себе в рот и проглотил.
Едва стоя на ногах, Лааквииль попыталась понять, каким же именно существом являлся Якховас. Найденные ей пророчества не упоминали ничего подобного. Да и он сам не срывал с себя завесу тайны.
Он повернулся и посмотрел не неё. Его единственный глаз страстно пылал. Его лицо и рот были покрыты кровью. Плавники на его щеках, подбородке и бровях, в полутени, выглядели особенно отчётливо. Плавник на вершине его головы достигал вершины пещеры, а те, что покрывали его руки и ноги напоминали заточенную до бритвенной остроты кость.
- Я Якховас, - прорычал он, - и все, кто меня знает, будут трепетать при звуке моего имени.
Лааквииль глядела на него, зная, что из всех существ плавающих в морях, Якховас был тем, кому Секолах выразил бы свою высочайшую похвалу. Он был прирождённым убийцей – безжалостные инстинкты хищника, отточенные, словно высочайшего качества клинок.
Но он не был сахуагином.
Это она знала наверняка.
Внезапно осознав пробирающийся внутрь неё холод, она начала терять сознание. Только воздух, сохранившийся в её воздушном пузыре добавлял ей плавучести и не дал ей упасть на пол. Не будучи в состоянии пошевелиться и убеждённая в том, что смерть уже нависла над ней, она беспомощно покачивалась в водах течения.
- Маленькая маленти, - Якховас с удивлением посмотрел на неё.
Лааквииль попыталась ответить. Её король сеял вокруг столько смерти, что она была удивлена, что он не увидел её, когда она была прямо перед ним. Она слабо дотянулась до своей головы, желая, чтобы боль в её голове улетучилась столь же скоро, сколь скоро её покидали остальные чувства. Приложив все силы, она смогла дотянуться до раны на боку своей головы. Сперва она подумала, что объект, который она нашла, был застрявшим когтем водяного. Она вытащила его и поднесла под неверный свет люминесцентного кристалла.
Предмет оказался костью – куском её собственного черепа.
Она знала, что обречена.
- Нет, - приказал Якховас властным голосом. – Нет, маленькая маленти, я не позволю тебе умереть. Ты играешь заметную роль в моих планах. Без тебя их осуществление осложнится. Я не могу отпустить тебя сейчас, когда мы так далеко зашли вместе.
Она хотела сказать ему, что он ничего не мог с этим сделать. Смерть входила в естественный порядок вещей. Всём, на что она надеялась, было то, что Якховас прикажет остальным сахуагином съесть её тело, чтобы она могла остаться внутри сообщества. Это была последняя услуга, которую оказывали сахуагины своему народу – они становились пищей для других.
- Я Якховас, - сказал он, шагая к ней. – Тебе не ведомы глубины того, на что я способен.
Он остановился рядом и ему даже не нужно было наклоняться, потому что она парила на водах течения. Когда он приблизился, его плавники исчезли и он принял более привычную форму человека.
Лааквииль знала, что даже то, что она видела сегодня, не было его истинной формой. Эта тайна была куда глубже и она даже не могла предположить насколько. Тьма начала заволакивать её взор, зовя за собой. Недоумевая, она смотрела, как Якховас, отвернувшись, приложил руку к своей пустой глазнице.
Моментом позже, когда он убрал руку, на его пальце тускло светилась золотая полусфера. Держа её в одной ладони, он произнёс слово, которого Лааквииль никогда не слышала, и дотронулся до полусферы пальцем. Шарик распался на множество частичек, искрящихся сперва разными цветами, а затем только красным и золотым. Он выбрал одну из частичек и повернулся к жрице. В его пустой глазнице таились самые глубокие тени из тех, что ей когда-либо приходилось видеть.
- Ты не можешь умереть, - сказал он ей. – Я тебе не позволю.
Онемев настолько, что она уже не могла бояться, Лааквииль смотрела, как маленький шарик, который он выбрал, превратился в чёрный, полноразмерный человеческий череп с рубинами вместо глазниц.
Якховас обеими руками держал над жрицей чёрный череп. Он говорил на языке, которого маленти никогда не слышала. Слова звучали отчетливым крещендо схожим с громовыми раскатами. Этот голос не мог принадлежать ни одному гуманоидному созданию. Ресница, рядом с сердцем Лааквииль, болезненно изогнулась.
Ослепительная вспышка ядовито зелёного света залила пещеру.
Откуда-то издалека донёсся чистый, безмятежный голос, несомненно принадлежавший женщине:
- Возвращайся. Ты ещё не закончила.
Какая то мягкая и ненавязчивая сила подхватила маленти. Её захлестнуло благоухание чистого, солёного моря и бледная зелень верхнего слоя моря.
Затем не было ничего, кроме тьмы.
Лааквииль думала, что умерла. Потом её глаза открылись.
- Ты вернулась, - мягко сказал Якховас. Он всё ещё стоял рядом с ней, хотя она и не могла сказать, сколько времени прошло.
- Я была мертва? – спросила она.
Он серьёзно кивнул:
- Какое-то время.
От его ответ бросил Лааквииль в холод. Вера Секолаха не предполагала никакой жизни после смерти. Единственное, что Акулий Бог требовал от своих избранных детей – это храбро сражаться и умереть. Так где же она была? Чей голос слышала? Она была уверена, что это не был голос Якховаса, но, может быть, он принадлежал черепу?
Боль, терзавшая её голову, чудесным образом ушла. Помедлив она приблизила руку к своему виску, ожидая прикоснуться к треснувшей кости и липкой от крови разорванной кожи. Но её пальцы почувствовали только гладкую кожу.
- Ты исцелил меня.
- Я спас тебя из лап самого Панзуриэля. Не недооценивай этого, моя жрица. – Якховас впервые взглянул на неё с выражением, настолько близким к мягкости, насколько ей приходилось видеть.
Эта эмоция смутила и запутала Лааквииль. Она закрыла глаза.
Будто зная, какие мысли сейчас её одолевали, Якховас отвернулся. Лааквииль уловила это движение своими отростками.
- Нам нужно двигаться. Ты потратила достаточно времени, - в его голосе прозвучала жёсткость.
- Прошу меня простить, Почтеннейший.
Лааквииль взмахнула руками, ловя воду своими перепончатыми пальцами. Она открыла глаза и увидела полу-съеденный труп водяного, валяющийся на полу пещеры – доказательство того, что её исцеление пробудило в Якховасе огромный голод. Над тушей крутились скопища маленьких рыбок, откусывая от неё кусочки, а под ней, крабы, отрывали своими клешнями полоски плоти.
- Поиски искомого мной объекта продолжаются, - сказал он ей, - но все поисковые группы вернулись с пустыми руками.
Это высказывание удивило жрицу. Она привыкла к тому, что Якховасу было известно всё, что было известно ей. Как он мог не знать того, что она нашла то, что он так настойчиво искал.
- Я нашла искомый объект, Почтеннейший.
Якховас медленно повернулся к ней. Его единственный глаз подозрительно сузился в то время, как в пустой глазнице, позади повязки, которую он носил, загорелись золотые огоньки.
- Где?
- Здесь, - Лааквииль указала на кучу костей в глубине пещеры. – Он лежит где-то внизу, погребённый под осадочными породами и руинами Корисельмала.
- Ты уверена?
- Да.
- Тогда идём.
Якховас сделал шаг и выплыл из пещеры. Он следовал изгибу пола, пока не оказался над пещерой. Он встал на ноги.
Лааквииль только сейчас заметила, что его одежда больше не была порвана в тех местах, где вышли бритвенно острые плавники. Он выглядел как обычный человек. Это была только одна ложь из искусно сплетённой вокруг него паутины.
- Отплыви подальше, Священнейшая, - обратился он к ней. – Здесь будет опасно.
Памятуя, как он сражался за неё, как он даже остановил руку смерти, Лааквииль помедлила.
- Будет ли это опасно для тебя?
Якховас сверкнул на неё единственным глазом, светящимся звериным огнём:
- Значит, тебе не всё равно?
- Да.
Никий, гортанный смех донёсся из горла Якховаса. Лааквииль развернулась и поплыла вверх. Она была в замешательстве. Она никогда не была уверена, как именно нужно обходиться с Якховасом. Любые признаки заботы с её стороны, казалось, воспринимались как слабость.