Устами младенца глаголет истина. Портовый район научил меня прислушиваться к лепету детей и бормотанию дураков. «Всех жирней тот червячок, что насажен на крючок». Хмм. Так куда же закинула свой крючок Оливия, и какую рыбу она надеется поймать? И почему? Деньги, наверняка, но их у женщины и так хватает. Ещё больше денег? Несомненно, но было что-то ещё… Но что – власть, положение, связи?
Впрочем, сейчас не время для таких раздумий. Мне предстояло отловить предполагаемого воришку.
Но это будет не просто. Сомневаюсь, что Оливия одобрит, если я буду трясти посетителей одного за другим, как я это обычно проделывал с барыгами и чёрными дельцами в доках. Нет, на этот раз нужны осторожность и скрытность.
Филсон будет проблемой.
- Разведчик? Что значит «разведчик»? – подозрительно переспросил он. – Ты что, пытаешься избавиться от меня?
- Ни в коем случае, - убеждал я, подталкивая мальчугана в сторону людного обеденного зала. – Ты знаешь гостей. Наблюдай за ними – может, кто-то ведёт себя подозрительно.
- А что собираешься делать ты? – защищаясь, допрашивал парень.
- Свою работу, - ответил я. Ещё один толчок – и парнишка затерялся в шёлково-норковой, по-снобски хихикающей толпе.
Моя работа в данном случае заключалась в настойчивом допрашивании слуг. Нужно слушать детей, старых дураков – и слуг. Они залезают в каждую щель и трещинку, видят всё, что творится, и всех, кто что-то творит, и, благодаря особому положению, их никто не замечает. Так что пока Филсон не сводит глаз с гостей, я не отрываю ушей от поваров.
Я понаблюдал за двойными дверьми, запоминая, какая створка в какую сторону открывается, а затем проник на кухню. Длинная галерея с низким потолком была украшена не хуже других комнат. Простые и разделочные столы рядами выстроились на мраморном полу, до блеска начищенные горшки и сковородки свисали с украшенного лепниной потолка, дым столбом стоял над котелками, в которых что-то кипело – и среди всего этого носились кухонных дел мастера, их белые фартуки и грибовидные колпаки мельтешили и развевались, точно обрывки бумаги на ветру.
- Прошу прощения, – я подошёл к одному работнику, орудовавшему окровавленными ножами над пятью крупными кусками вырезки.
- Ты прощён, - произнёс он, не поднимая головы и мастерски разделывая очередной кусок острым инструментом.
Судя по его едва заметному сембийскому акценту, передо мной – зазнавшийся эксперт. Ну ладно, для меня повар всего лишь повар.
- Я хотел поинтересоваться, не замечал ли ты каких-нибудь… магических возмущений?
Вновь ноль внимания. Он был поглощён нарезанием куска филе на стейки и раскладыванием их на блюде, которое затем уносилось в неизвестном направлении другим участником кухонного таинства. Пока мы беседовали, он потянулся за вторым отрезом:
- У меня не было времени что-либо заметить…
Он резко замолчал на полуслове. Произошедшее не могло не остаться незамеченным, уж я-то точно не мог бы такое пропустить. Длинный, сочно-красный мясной отруб превратился в здоровую жирную коровью лепёху, а выщербленная мясницкая колода – в необработанный валун. Хуже того, остро заточенный нож тоже исчез, заменённый ослиной челюстью, а ловкая, опытная рука повара стала когтистой трёхпалой лапой, покрытой бородавками. Не было больше белого фартука и шляпы-гриба – на их месте теперь красовался ком спутанных волос на голой, зеленоватой, чешуйчатой груди... и жидкая прядь жирных волос на макушке головы гоблина.
Гоблина!
В этот ошеломительный момент создание подняло свои чёрные, жалобные глаза, встретившись со мной взглядом, и угрожающе оскалило пасть, обнажив и выпятив два нижних клыка; его серо-зелёные ноздри затрепетали. Спустя мгновение наваждение исчезло, и теперь прямо на меня нетерпеливо уставился сембийский кулинар.
- Ты это видел? - потрясённо выпалил я.
- Что?
Прежде чем наша содержательная беседа смогла продолжиться, нас прервал исступлённый крик. Я обернулся к дверям, как раз вовремя, чтобы увидеть разносчика еды, а точнее последние секунды его падения на отполированный мрамор пола. Блюдо с дымящейся индейкой и гарниром, которое он до этого нёс, летело впереди него. Тарелка и человек шлёпнулись на землю, и ощипанная птица, смешно взмахнув своими лысыми крылышками, описала дугу над бедным прислужником, вывалив на него всю начинку и хлопнувшись в итоге на холодный мрамор.