Выбрать главу

— На всякий случай, — серьезно сказала она. — Чем больше я ее изучаю, тем больше убеждаюсь, что эта коробочка, созданная королевской колдуньей, увеличивает мощь заклинаний. А вот насколько, сказать не могу. И мне пришло в голову, что когда Баланд будет совершать задуманное против нас и при этом боги смилостивятся над нами, то я смогу заклинание Баланда направить против него. Мы при этом все равно умрем. Но, по крайней мере, есть шанс сделать так, чтобы и он тоже пострадал.

— Из твоих бы уст да прямо в уши Тедейту, — сказал я.

— Именно об этом, дорогой мой Амальрик, я и думаю. Когда демоны-солдаты повели нас из наших апартаментов, мы не знали, где окажемся. Я не мог себе представить, чтобы они решились устроить над нами экзекуцию в каком-нибудь амфитеатре на глазах у всего населения. Ведь даже если Баланд держал в заложниках короля, такое публичное действие могло привести к грандиозному мятежу.

Но, пока мы шли, я молился богам, чтобы король Баланд пошел на такую глупость. И тогда даже ему и его солдатам не сдержать разъяренную толпу.

Но такая возможность таяла на глазах по мере того, как мы все дальше уходили от дворца. Нас повели не к амфитеатру, а по той тропинке, по которой проходили мы с Джанелой в тот день, когда впервые спустились в подземный тронный зал.

Остальные люди нашего отряда уже ждали нас в парке под усиленной охраной. Завидев нас, они вскочили и стали выкрикивать наши имена, а также имена Квотерволза и Келе, которых, как им казалось, они видели рядом с нами, что доказывало успешное действие заклинания Джанелы.

Не обращая внимания на демонов-охранников, наши друзья окружили нас, кто-то смеялся, кто-то плакал, проклиная судьбу, загнавшую нас в столь безвыходное положение.

— Подумать только, сколько денег перевел я, оплачивая жертвоприношения, мой господин, — жаловался Пип. — И вот мне за это благодарность! Вы уж в своей рукописи, надеюсь, предупредили потомков, чтобы они задумались. А десятина, которую я платил даже с наворованного? Что толку, спрашиваю я вас?

— Ты, Пип, поосторожнее со своими богохульными речами, — сердито сказал Отави. — Другие воспринимают происходящее по-иному. А боги по ошибке могут принять твою черную душу за чью-нибудь еще.

— Это вряд ли, — мрачно сказал Пип. — Они приметили меня, когда я еще на четвереньках бегал. — Он усмехнулся мне, показывая обломанные зубы. — А может быть, мне в последней дороге ухватиться за ваш рукав, господин Антеро? Ведь там, где окажетесь вы, богатств наверняка больше, чем в загробной обители для бедных, куда попадет страдалец Пип.

— Держись, если хочешь, — сказал я. — Но не промахнись. Говорят, что в загробной жизни богатых ждут лачуги, а бедных — дворцы королей.

Пип фыркнул.

— Прошу прощения, мой господин, но только такого пустого сотрясения воздуха я не слыхал с того времени, как мой дед съел блюдо испорченных бобов. Богатые останутся богатыми, куда бы боги их ни закинули.

Я рассмеялся, хлопнул его по спине и сказал, что он говорит ерунду. Хотя я понимал, что сказанное им может быть и правдой. Если есть загробная жизнь, почему там справедливость должна быть иной? Могущество любит могущественных. Власть любит властных. И боги, стало быть, любят богатых.

Иначе почему так много негодяев процветает, а не наоборот?

Охрана, нетерпеливо подталкивая нас копьями, выстроила всех ориссиан в цепочку, которую возглавили мы с Джанелой, и повела дальше.

Я ощутил потрясение, когда мы оказались на том месте, где мы устраивались как будто на пикник. Там, где раньше стояла таверна, вырыли большую яму, и теперь вниз, к руинам старого дворца, вела широкая лестница. Рабочие-тиренцы со скорбными лицами расчищали последние обломки, огрызаясь на удары плеток, которыми подгоняли их солдаты-демоны.

Еще больше потрясло меня магическое дерево. Изрубленный топорами ствол, обвязанный канатами, рабочие пытались повалить с помощью лебедки. Земля стонала, и из-под корней выбивалась вверх вода ручья, убегая вновь в туннель.

— Они бьются тут уже почти две недели, — прошептал мне Пип. — Сначала с топорами и пилами. Но это дерево — молодчина, тупило все лезвия, даже когда за них брались демоны. Теперь они пробуют новый метод. Пытаются вытащить его, раз не удается срубить.

Он рассмеялся. Громче, чем следовало бы.

— Но, похоже, и этот способ не срабатывает.

Охранник зарычал на него и подтолкнул копьем. Пип отмахнулся.

— Не трогай меня, вонючий ящер, — сказал он. — А то отведаешь кулаков старины Пипа.

К первому охраннику присоединились еще двое, и Пип с улыбкой повалился на спину.

— Ну, все на одного, давайте, давайте, — воинственно закричал он.

Мы вошли в туннель.

Здесь было жутковато. Магическое освещение потускнело и мигало, словно добирая остатки энергии. Вода капала со свода, стекала со стен, и идти приходилось по вязкой грязи.

Джанела шикнула, привлекая мое внимание.

— Выпей немного воды, — прошептала она. — И передай, чтобы остальные сделали то же самое.

Не сбиваясь с шага, она наклонилась,-черпнула мутноватой воды и выпила. Я последовал ее примеру, знаком показывая остальным делать то же самое.

Несмотря на грязь, вкус у воды из ручья был столь же восхитительным, как и раньше. Я ощутил прилив энергии. Мне показалось, что я стал выше ростом, шаг стал увереннее, а глазам прибавилось зоркости. Судя по реакции остальных — все ощутили то же самое.

Я коснулся Джанелы.

— Ты что-то придумала? — прошептал я. Она покачала головой и прошептала в ответ:

— Просто делаю то, что, может быть, позволит нам избежать неизбежного.

С этими таинственными словами, зарождавшими надежду, мы и вступили в древний тронный зал короля Фарсана.

Несмотря на огромные размеры зала, в нем было тесно от набившихся людей, жарко от тепла их тел и влажно от дыхания. У одной стены вместе с демонами стояли тиренские чиновники и представители самых высокородных фамилий. У другой стены стояли тиренские солдаты, выбранные Баландом для жертвоприношения. Их руки и ноги, закованные в кандалы, цепями присоединялись к широким металлическим поясам на талиях.

Впереди стояли их генералы Эмерль и Трэйд. Без цепей, они стояли прямо и гордо, как и подобает командирам. Они иногда, обернувшись, говорили подбадривающие слова своим воинам.

Сверху доносились стоны и поскрипывание механизмов, сражающихся с упрямым деревом. Снизу доносился плеск воды ручья. Поток становился все мощнее, разбуженный вмешательством в его жизнь людей.

От сцены для танцовщицы до сдвоенных тронов пространство оставалось свободным. Демоны отделили нас с Джанелой от остальных и погнали вперед, не давая оглядываться и прощаться с товарищами, кричащими нам вслед последние слова.

Нас остановили недалеко от сцены. Сдвоенный трон скрывался в полутьме. Вспыхнул яркий свет, и я, прикрыв глаза козырьком ладони, посмотрел туда. На одном троне сидел король Игнати, на другом — принц Соларос. Свет немного потускнел, и я разглядел выражение отчаяния на лице Игнати. Щеки его втянулись, а глаза глубоко запали от несчастий и усталости.

Соларос выглядел ненамного лучше, хоть и попытался улыбнуться ободряюще, увидев нас.

Освещение приобрело холодную голубую окраску, и стало видно лучше. Свет исходил от третьего трона, в два раза превосходившего размерами первые два. Его окружало широкое, зловеще сияющее магическое поле. На этом троне, развалившись, восседал король Баланд. Перед ним на четвереньках, как собака, сидел обнаженный человек. Каждая косточка у него выпирала от истощения, волосы свисали грязными прядями. Металлический ошейник на его шее цепью присоединялся к кольцу в руке Баланда. Я с трудом узнал в этом человеке Тобрэя.

Увидев нас, король демонов дернул за цепь. Цепь раскалилась добела, а Тобрэй застонал от боли.

— Посмотри-ка, кто к нам пришел, Тобрэй, — сказал Баланд. — Встань и поприветствуй их лаем, как и положено хорошей собаке.

Тобрэй не двигался. Король демонов дернул за цепь еще раз и прошипел:

— Встань, я сказал!

Но Тобрэй не повиновался, а наоборот, свернулся в клубок, словно надеясь в таком положении избежать боли. Я сморщился, увидев, как задымилась кожа на его шее, и под ним расплылась лужа, когда он потерял контроль над мочевым пузырем.