Но в зале не было ни принца Солароса, ни придворных. В зале также находились три трупа: короля Игнати, демона Мителя и короля Баланда, который сидел на своем троне, почерневший и обезглавленный.
На моем теле не было ни царапины, но зато болели все раны, которые я получил в бесконечных многочисленных сражениях в различных мирах.
Квотерволз усмехнулся и хотел что-то сказать, но тут же он и Келе исчезли, ведь на самом деле они были далеко, на пути к Ориссе.
Внезапно мною овладела неуверенность. Я не понимал, ни где я, ни кто я, но Джанела крепко держала меня за руку, и мир вновь обрел реальность и стал моим миром.
Мы повернулись и, с трудом переставляя ноги, побрели по туннелю вверх, к свету дня.
Глава 22
ПРОВИДЕЦ-ПРИЗРАК
Когда толпы радостных тиренцев приветствовали нас наверху, я, как призрак, почувствовал себя странно: нахожусь вроде бы здесь и в то же время очень далеко. И меня больше привлекал безмятежный покой, нежели буйство жизни вокруг.
Мне рассказывали, что призраки видят больше, чем простые смертные. Призраки привязаны к своему прошлому цепями, которые не в силах разорвать, потому на настоящее взирают бесстрастно и к тому же способны предвидеть будущее.
Итак, облачившись в мантию провидца, мой дорогой Гермиас, я обращаюсь к тебе со следующими словами.
Из Солароса получится хороший король. Я внимательно наблюдал за ним, когда в Тирении праздновалась победа над Баландом и его ордами демонов. Соларос прекрасно держался в потоке восхвалений, которыми осыпали нас его подданные. Он ничуть не ревновал к тому, что большая часть славы досталась нам с Джанелой. И, как только затянувшееся празднество закончилось, он тут же принялся планировать будущее для своих еще похмельных и непроспавшихся подданных.
Тирения изменится, и в этом нет сомнений. Теперь, когда нет демонов и не с кем сражаться, тиренцам придется отложить оружие и привыкать к новой жизни. Это будет непросто. Ведь эти люди так долго жили в постоянном страхе, в состоянии войны. Слишком долго унижали их, заставляя все время отступать, оставлять свои земли, пока не осталась в их владениях лишь последняя крепость. И память об этом позоре изгладится не скоро.
Что же касается вас — любимых моих ориссиан, — то вас ждут еще более великие изменения. Теперь, даже с исчезновением Баланда, не следует ждать, что в ваши дома сразу придут радость и единодушие. Многие опасности поджидают вас, и среди них опасность выбора пути развития, которая может довести до междоусобицы. Будь бдителен, племянник. Это может оказаться пострашнее, чем король демонов.
Я заключил договор с королем Соларосом. С помощью Джанелы все полученные здесь знания передаются и Ориссе. Вскоре отсюда отбывает группа магов, и я прошу тебя достойно принять их в Ориссе. Они принесут с собою ту истину, которую Серый Плащ и его правнучка украли у богов. Если этой истиной свободно и щедро наделить всех, то, по крайней мере, мы избавимся от власти тех господ воскресителей, которые так ревниво охраняли от нас эту истину. Этого тебе не надо бояться. Но если же спрятать истину в каком-нибудь жалком хранилище сокровищ, то придет роковой день, когда все проклянут тех, кто сокрушил Баланда, и будут призывать на себя удары его плетей, как воспитание справедливого, но строгого отца.
И вот я подошел к той части моего повествования, которая пугает меня более всего. Я знаю, что ты, прочтя эти слова, спросишь: «Да что с тобой, мой дорогой дядюшка? Что с тобой?»
Я собираюсь расстаться с жизнью.
Вот так.
Я ведь говорил уже об этом.
Надеюсь, ты не возненавидишь меня за это и не назовешь меня глупым старым придурком, боящимся встретить естественную кончину. Что ж, ты вправе так думать. А то, что ты прочтешь дальше, вообще заставит тебя подумать, что я еще и сошел с ума.
Меня убьет Джанела.
Но как же, спросишь ты, любящая женщина согласится пойти на такое? Или это давно задуманная месть за убийство Яноша? И вся ее любовь — уловка?
Нет, именно в силу любви она и преподносит мне этот дар.
Она зашла ко мне, когда я собирался с мыслями, чтобы изложить их в финальной части моей рукописи. С момента нашего возвращения с битв она почувствовала, что мною владеет дурное настроение, но молчала.
— Я все думала, что ты сам со мною заговоришь, Амальрик, — сказала Джанела. — Но ты не говоришь, и чем дольше тянется молчание, тем больнее мне чувствовать, что ты мне не доверяешь.
— Извини, любимая, — сказал я. — Дело не в глубине или сложности моих размышлений. Это всего лишь вернулось старческое недомогание.