- Не сейчас, приятель! – крикнул в ответ Огден. – Я процеживаю сусло. Это очень деликатная часть проц…
Туша размером с медвежью ввалилась в кухонную дверь, на которой отсутствовал засов. Повернулась к хозяину таверны и воззрилась сидящими на розовом лице крохотными круглыми глазками. Из широкого носа-пятачка текло. На подбородке вошедшего молодого парня явно была заметна первая поросль.
- Но Огден, это ведь…
- Что бы это ни было, оно подождёт до тех пор, пока я не опустошу котелок, - Огден спрятал счастливую улыбку за однодневной щетиной. Он никогда не брился в день, когда варилось пиво – ещё одна из его маленьких радостей; хотя натыкаясь на зеркало, всегда беспокоился, видя, как седина отвоёвывает себе место у привычного коричневого.
- Но…
Огден накрыл рот большого юноши свободной рукой. Котелок вновь сдвинулся, и старик обошёл бочку, крепко прижимая ладонь к губам Портноя.
- Досчитай до двадцати, - велел Огден. Почувствовав, как губы парня зашевелились, добавил: - Про себя!
Густые брови Портноя собрались складками от усилий, но маленькие глазки горели решимостью, пока он пытался выполнить повеление. Это должно занять его на какое-то время, подумал Огден, с облегчением улыбнувшись. Сын его сестры не был совсем уж идиотом, но его частенько принимали за такового.
Старик вытер руку о тяжёлый передник, прежде чем снова взяться за котелок.
- Давай-ка, держи бочку покрепче, - указал Огден. Портной заколебался, раздумывая, а не уловка ли это, чтобы сбить его со счёта. Решив, что лучшая стратегия – это подчинение, он вцепился в дубовую ёмкость.
- Я пытался сказать тебе, что…
- Ш, ш! Вот так, - перебил Огден. – Теперь наклони в другую сторону. Осторожнее, оно все ещё весьма горячее…
Руками Портной управлялся намного лучше, чем мозгами. Толстые пальцы, словно тиски, держали бочку как раз под таким нужным углом, чтобы позволить Огдену влить остатки солодового сусла, особо не разбрызгивая. Когда котелок, наконец, опустел, пивовар одарил племянника улыбкой. Возможно, вскоре ему придётся показать пареньку весь процесс от начала и до конца. Ведь это достаточно просто.
- Хорошо, - Огден накрыл бочку крышкой. Будущему элю понадобится ещё несколько часов, чтобы остыть, а потом уже можно всыпать хмеля и разлить по бочкам. Через пару месяцев он получит ещё одну партию вкусного эля, которым можно потчевать жителей Мирлоха. – Это последняя.
Он повернулся к молодцу. Ещё только пятнадцати лет, он уже возвышался над ветераном войны и весил больше него на четыре стоуна. Тем не менее, Огден умудрился снисходительно, с отцовской заботой посмотреть на парня, при этом глядя на его широкое лицо снизу-вверх.
- Так что ты так суматошно пытался мне рассказать?
- Это Коул, - ответил Портной. – Волшебник.
- И?
- Он мёртв.
- Присмотри за деревней, пока меня не будет, старина.
Лорд Доннелл всегда говорил одну и ту же фразу, покидая округ Мирлох. Это даже стало своеобразной шуткой для двух ветеранов Войны Тёмных Сил. Она вела их через годы восстановления после победы над Казгоротом, и продолжала жить уже во время правления Алисии, дочери Тристана и их новой королевы.
- А думаешь, кто за ней присматривает, пока ты здесь, а? – всегда был ответ Огдена.
Сотни раз Доннелл оставлял деревню на попечение Огдена, и всегда была эта безобидная шутка. По возвращении Доннелл говорил:
- И чем ты только занимался всё это время? Я надеялся увидеть какие-нибудь улучшения, новая башня-другая, хотя бы. Ты настолько же обленился, насколько растолстел.
- Это всё из-за лысины, мой лорд, это она тормозит меня, - оправдывался Огден. А затем приглашал старого друга на ужин.
И остаток дня они проводили в таверне Огдена, «Белом Рогаче». Зайдя внутрь, лорд рассказывал все, что случилось за время его путешествий, а хозяин делился тем, что он об этом думает. А спустя несколько часов лорд Доннелл поднимался и запускал толпу, неизменно собиравшуюся и подслушивающую у дверей, ожидая возможности зайти.
- Да начнутся сплетни!
И он уходил, чаще нетвёрдой походкой, к своему величавому поместью. Жители деревни тут же набивались в залу, где Огден начинал делиться слухами, которые по их с лордом совместному решению должны были распространиться далее. Тогда же ему удавалось продать и бочку пива.
Огден очень ценил эти отношения, и хотел сохранить их. Именно поэтому он так тяжело воспринял новость, что кто-то умер в тот момент, когда лорд Доннелл пребывал в отъезде – в Кэр Калидире, на аудиенции у королевы Алисии. Он должен был вернуться сегодня, так что Огдену лучше бы предоставить какие-нибудь ответы к тому времени, как он прибудет. Положив большие ручищи на широкие плечи Портноя, он посмотрел тому прямо в глаза.
- Он – что?
- Он мёртв, дядя Огден.
- Ты в этом уверен?
- Они сказали, он не живее камня.
- Что ж, полагаю, «они» знают, о чём говорят, - Огден с сомнением нахмурился, глядя на племянника. – Что за «они»?
- Дэр и Эован. Они говорят – Энид увидела ‘го утром, когда принесла ‘му молоко и яйца.
- А сам-то ты его видел?
- Нет, я сразу побежал домой.
- Молодчина, - сказал Огден. Портной не был дураком, хоть и выглядел похоже. Мужчина развязал фартук. – Ты пока приберись на кухне, а я схожу проверить.
К тому времени, как Огден добрался до домика Коула, он пожалел, что не взял с собой свою трость для ходьбы. Прошлой ночью выпал первый снег, обелив низкие горы, отделявшие Долину Мирлок от восточного Гвиннета. Даже в такой дали от моря ветра дули беспрепятственно, пока не натыкались на эти каменистые холмы. С собой они приносили северо-восточный холод, глубоко проникающий в старые раны пивовара. Оставленный топором северянина шрам по-прежнему пересекал голень от колена до лодыжки. Каждую зиму он напоминал о себе - единственное дитя его бурной молодости.
К счастью, дом мага находился менее чем в двух километрах к северу, а глубина снега составляла ещё только пять или семь сантиметров - недостаточно для того, чтобы сделать неразличимыми борозды на засеянных ячменем полях, мимо которых он шёл. Мужчина миновал принадлежавшие ближайшим фермерам домики с белыми крышами, достаточно близко, чтобы помахать, но достаточно далеко, чтобы избежать досужих расспросов о том, куда он идёт, и о его необычной задаче.
Снова пошёл снег, но слабый, неспособный засыпать следы тех, кто прошёл путь до обители волшебника раньше Огдена. Все цепочки вели от центра деревни, отправной точки всех сплетен и слухов. Владелец таверны следовал вдоль сходящихся цепочек, пока они не слились в одну линию. Вскоре он увидел группу столпившихся на безопасном расстоянии от двери в дом Коула жителей, которые, скрючив шеи, заглядывали в маленькое окошко.
Большинством были соседи Коула, но некоторые пришли посмотреть аж из центра поселения. Не то чтобы ффолки Мирлоха не любили мага - просто он был диковинкой, на которую любопытно посмотреть издалека. Коул прибыл сюда из-за моря по приглашению Кеана, придворного колдуна и - если слухи со двора Доннелла верны - человека, что вскоре примерит на себя корону верховного короля. С момента отречения короля Тристана городки и веси островов Муншаез приобрели моду на городских волшебников. Каждый захудалый лорд стремился заполучить такого, выделив кусок земли в обмен на сомнительные обещания защиты и помощи.
Обитатели Мирлоха сильно удивились, когда их рассудительный лорд Доннелл объявил, что дарует сто акров земли долговязому чужеземному магу. Старожилы предполагали, что Кеан поручил тому задание - приглядывать за долиной Мирлох, что прямо за западными холмами. Именно в Мирлох отправились на покой старый король Тристан и его жена, друида Робин. Этой теории оказалось достаточно, чтобы убедить людей, что Доннелл не поступил легкомысленно или, что хуже, не поддался моде. Со временем пересуды улеглись.
Но все равно никто не питал к волшебнику тёплых чувств. Нельзя сказать, что он держался особняком, хотя и посещал «Рогача» лишь дважды или трижды в месяц. Когда он участвовал в обсуждении каких-либо сплетен, обычно это были самые безобидные темы. На ярмарках он никогда ни с кем не танцевал и не заигрывал, хотя глазки большинства деревенских девушек частенько останавливалась на его стройной фигуре – факт, который определённо не добавлял ему привлекательности в глазах мужской половины поселения. Тёмная фигура Коула всегда ошивалась по краям толпы. Он никогда не обособлялся от ффолков, но никогда по-настоящему не был и их частью.