- Принцесса не должна фехтовать с капитаном королевской стражи, - произнес Элайт снисходительным, мягким тоном, который он использовал достаточно часто к девушке.
На ее щеках образовались ямочки, а глаза насмехались над ним. - Ты просто боишься, что я лучше тебя, и тогда отец поручит твою работу мне!
- Стража существует, чтобы защищать тебя, моя дорогая принцесса, а не держать на службе. Никто из членов королевского дома никогда не служил в их рядах, и ты вряд ли способна что-то изменить, - напомнил он. - Король обращает слишком большое внимание на традиции.
Амнестрия ответила с пренебрежительным фырканьем. - Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю!
- Ты неправильно меня поняла, дамиа, - сказал Элайт убедительно, используя эльфийское выражение нежности, ориентированное на возлюбленных или детей. - Я имел в виду не неуважение к королю.
- Конечно, нет. - Амнестрия тяжело вздохнула, но ее танцующие глаза все еще дразнили его. - Надеяться не это было бы слишком многим.
- Что ты имеешь в виду? - Его тон стал резким.
- Ты милый, Элайт, но иногда я беспокоюсь за тебя. - Она остановилась, задумавшись. - Объяснить это - самое трудное дело, - размышляла она.
- Сделай попытку, - попросил он холодно.
- Ты всегда такой правильный, и ты следуешь правилам, как будто бы они высечены на гипсе. Ты, - Амнестрия осеклась, очевидно потеряв объяснения. Ее тонкие руки молотили воздух, как будто бы она могла создать воздушный поток, достаточно сильный, чтобы вытянуть правильные слова. - Ты… ты – такой эльф.
- Конечно, дамиа, - согласился Элайт, небольшое веселье снова появилось в его голосе. - Кем я еще могу быть?
- И ты никогда не думаешь обо всем этом? - она упорно продолжала с серьезностью.
Ее тонкая рука очертила дугу в направлении близлежащего дворца, удивительного замка из лунного камня, который был самым сердцем Эвермита. - Я никогда не слышала, чтобы ты удивлялся, задавал вопросы, или ставил под сомнение что-либо. Ты только делаешь то, что требуется, и ты делаешь это лучше, чем кто-либо другой. Ты - совершенный эльф, - она повторила. Ее естественное возбуждение утверждало себя, и золотые огни в глазах плясали, как легкомысленные светлячки. - Эльфийский эльф. Само воплощение эльфийского рода, - уточнила она, затем весело захихикала.
С новым изменением настроения, девушка выхватила меч и резко повернулась к своему жениху. - Сражайся со мной! - Эти слова были наполовину просьбой, наполовину требованием.
Элайт формально поклонился. - Но Ваше Высочество, разве я в чем-то провинился? Вспышка юмора в его янтарных глазах оболгала его слова, и Амнестрия снова взорвалась хохотом.
- Я полагаю, мы оба. Она стала в позу прямо как в древних, иллюстрированных книгах: кончиком меча оперлась в землю перед ней, и элегантно протянула руку. - Мой Господин, давайте мириться. Вы мой сереброволосый рыцарь, и я ваша единственная любовь, - сказала она, подражая вежливому языку эльфийских легенд.
Отвечая таким же образом, Элайт низко склонился над ее рукой и прижал ее к своим губам. С внезапным озарением, он осознал, что несмотря на свою веселую игру, Амнестрия говорила чистую правду. Он любил эту женщину-ребенка всем сердцем. Он отвел глаза от ее откровенного пристального взгляда, чтобы не раскрыть чувства, которые она еще не была готова постигнуть. Ради Амнестрии, Элайт спрятал приступ острой боли и радость этого откровения, припрятав их подобно красному дракону, охраняющему свое самое дорогое сокровище.
- Почему ты практикуешь древнюю боевую технику? – спросил он, поворачивая беседу к теме, самой дорогой для ее сердца. - Ты играешь в историческом театре масок для летних зрелищ?
- Нет! Это искусство меча, а не игра, - сказала она ему суровым голосом.
- Тогда зачем?
Ее щеки вспыхнули снова. - Ты знаком с моей двоюродной теткой Таситалией?
- Да, - сказал он решительно. Женщина-эльфийка была вольной мечницей, которая путешествовала на большие расстояния, унижая достоинство своего древнего лунного клинка, продавая свои навыки любому, кто мог предложить золото и приключение. Рассказы наемницы захватили Амнестрию, и Элайт считал, что Таситалия плохо влияет на беспокойную принцессу. Всё же, он уважал эльфийку. Лунные клинки были редкими, и такими могущественными, что мало кто мог владеть ими. Как последний в своем роду, Элайт унаследовал такой клинок от своего деда. Он считал его своей величайшей честью, знаком наследства не менее важным, чем эльфийская принцесса, которую он любил.