– Вот вам, дорогие друзья, печальная история о том, как я оказался среди вас, – даже огонь и ветер затихли, чтобы услышать то, что последовало далее. – Как вы понимаете, я и есть сэр Парамор.
На этом он отбросил все еще мокрое тряпье, обволакивавшее его, и из огромной кучи, которая была незнакомцем, возник молодой, изящный и могучий воин с глазами цвета платины. Его лицо сильно отличалось от того замерзшего, с которым он говорил. И в конце, он снял отрубленную голову Дорсума, которая была насажена на правую руку воина, словно марионетка. Даже тогда мертвые уста волшебника продолжали двигаться благодаря тому, как устроились пальцы воина на костлявом нёбе и сухом языке. На протяжении всей ночи, на протяжении всей истории собравшиеся жители слушали марионетку, сделанную из головы мертвеца.
Голос старика исходил изо рта молодого воина, когда его пальцы двигали челюстью и языком.
– Поверьте ему, люди! Он величайший герой, что когда-либо жил.
Коричнево-черная жидкость стекала по предплечью Парамора.
Один только Гораций, ввалившийся в зал, был в ужасе от зрелища; кошмар не коснулся никого даже в меньшей мере.
Простой народ из Кюригской цитадели встали со своих стульев и с удивлением приблизились к возвышающемуся рыцарю и его ужасной марионетке. Они окружили его прямо, как дети из рассказа. Раздались крики, смешанные со стонами и выражениями слишком уж восторженными для человеческого языка:
– Научи нас, о сэр рыцарь! Веди нас, Парамор! Защити и спаси нас от врагов!
В центре сияющее солнце их обожания вытянуло свои окровавленные руки и обняло их.
– Конечно же, я спасу вас. Только следуйте за мной и будьте моими воинами, моими рыцарями!
– Мы умрем за тебя!
– Позволь умереть за тебя!
– Парамор! Парамор!
Восхищения перекрикивали порывы ветра и рычание огня, а поднятые руки людей могли бы снести крышу этой лачуги, если бы Парамор только приказал им.
Поклонение было таким сильным, что никто – даже сам богоподобный Парамор – не заметил сверкнувшее лезвие топора Горация, пока оно не стало красным от журчащей из горла крови рыцаря.
СУМРАК
Трой Дэннинг
Мир был молод.
На берегу Холодного Океана сидела женщина, чьи размеры и фигура напоминали гору - большие бёдра, словно утёсы, и крепкие груди, точно скалистые холмы. А ещё острый подбородок, нос как орлиный клюв и плоские, будто горные плато, щёки. Глаза её - круглы и черны, как пещеры, белые волосы - ниспадают локонами, словно сдуваемый с величественных пиков снег.
Улутиу, Король Океана, не знал имени женщины, да оно и не интересовало его - лишь бы она почаще приходила окунать ступни в его море. И тогда он забирался на её плечи, а затем, скатываясь с них вниз, проскальзывал своим волнообразным телом между её холмов, скользил по животу и дальше, по расщелине промеж плотно сжатых бёдер, заканчивая маленькое путешествие прыжком с её колен и всплеском ледяной воды. И так сильно нравилась Морскому Королю эта игра, что он готов был выбираться на льдистое побережье и повторять её вновь и вновь, не задумываясь о голоде, или усталости, или о чём угодно, кроме наслаждения, равно духовного и плотского.
Да и женщина - имя ей было Отейя - тоже любила эту забаву. Она жаждала ощущать прикосновения влажной шкуры Улутиу на коже, совсем как её лёгкие жаждали глотка воздуха. Её нравилось откинуться, уперевшись руками о промёрзшую землю, и не думать ни о чём, лишь только о ледяных удовольствиях, терзающих тело. И тогда она цепенела, впадая в ступор, столь блаженный, сколь и леденящий, и в конце концов заходилась в абсолютном экстазе. И тогда тело её сотрясалось, дрожью отзываясь в отдалённых землях, размётывая зеленеющие луга на куски и сбивая с горных вершин снега, которые затем скатывались в ущелья со всепоглощающей мощью, не уступающей по силе её удовольствию.
И всё это видел Аннам Всеотец. Яростен был его гнев, и ещё яростнее становился он оттого, что мог он читать мысли их и чувствовать их вожделение - таково было его проклятие. Поднялся он из каньона, в котором лежал, и даже сокрушающий поток вновь оживших вод реки не был столь же свирепым, сколь его негодование. Сплюнул он с отвращением - и буря с дождём и снегом разразилась над седыми просторами Холодного Океана.
Аннам устремился вперёд. Так тяжела была его поступь, что все воздушные создания покидали свои гнёзда и упархивали прочь - гуси и гарпии, орлы и драконы; и так много их было, что само небо потемнело, заслонённое их крыльями. И земные твари бежали, сминая и срывая копытами и когтями растения на своём пути; и морские, плавниками и жабрами взбивая океан в холодную пену.
И понял тогда Улутиу, что перешёл дорогу высшему богу. Смотрел он на его приближение поверх колен Отейи, дёргая усами и прижав уши к голове.
- Отейя! – голос Аннама катился по берегу, словно бушующий ураган, и не было на свете ничего, что могло бы сравниться с ним по силе ярости. – Что я говорил насчёт твоих развлечений?
Тёмные глаза Улутиу расширились от ужаса, и он скрылся за громадной фигурой Отейи. Услышал Аннам всплеск воды Холодного Океана, и не понравилось это ему. Двумя размашистыми шагами он сократил расстояние до моря и встал на колени, а когда высмотрел размытый тёмный силуэт, удаляющийся от берега, то вытянул свою длинную руку и выхватил Короля Океана из ледяных пучин.
- Аннам, не вреди ему! – голос Отейи разнёсся по ледяному взморью, словно грохот курящейся горы, и ясно было, что это приказ, а не просьба. – Здесь нет вины Улутиу, он просто играл.
- Я отлично знаю, что порождают такие игры! – Всеотец поднялся во весь свой впечатляющий рост и повернулся к Отейе, а холодная вода срывалась с его руки на землю, проливаясь дождём. – Фирболги, вербииги, фоморы, эттины!
- Только не эттины, - поправила Отейя, а когда продолжила, не выказывала ни малейшего страха перед Аннамом. – Этих ты породил.
- Может и так, но мы сейчас не об этом.
Несомненно, Аннам был бы и рад отрицать этот факт, но Всеотец понимал, что это он создал этих монстров, а Отейя не напомнила бы об этом, будь вместо него кто-то другой. То, что она отказалась пощадить его чувства, ещё больше усилило его гнев, и он подумал, что наказание будет воистину суровым.
Недовольная прерванной игрой, Отейя не обращала внимания на негодование Аннама.
- В чём проблема, Супруг?
- Ты должна быть Королевой-Матерью гигантов, - ответил Аннам. – Должна заселить Торил моим потомством – настоящими гигантами, а не мусорными расами от Улутиу!
- Торил пуст и молод, - возразила Отейя. – На нём хватит места роду великанов.
- Я слышу то же оправдание, что и после твоего танца с Вапраком, того, с крысиным лицом? – требовательно поинтересовался Аннам. – А теперь огры заполонили Осторию! Они повсюду, они точно чума, охватившая империю моих детей, точно вредители, вгрызаются в её поля.
- Возможно, твои дети слабы, а Вапрака – нет.
- Мне следовало утопить самого первого огра, которого ты родила! – разбушевался Аннам, и снежная буря пронеслась над берегом на крыльях ревущих ветров. – Мне следовало раздавить череп Вапрака за то, что он посмел меня обмануть! Но я не сделаю одной ошибки дважды.
Всеотец усилил хватку. Визг, вырвавшийся из горла Морского Короля, был длинным и громким – и всё же просто порыв ветра по сравнению с силой злости Аннама. Улутиу видел свою смерть, и отбивался руками-ластами, пинался ногами-плавниками. Но ничто не могло освободиться из кулака Аннама, сильнейшего из сильных.
- Не смей! – тон Отейи оставался резок.
Аннам не успокоился.
- Это будет тебе уроком.
Всеотец сжал кулак; кости хрустнули, органы лопнули. Улутиу взвыл, и в ответ в пустой дали Холодного Океана вздыбился огромный вал. С ужасающей скоростью он нахлынул на взморье и врезался в высящуюся фигуру, захлёстывая с головой, пытаясь вырвать тело Короля Океана.
Но даже море не могло превзойти Аннама. Стоял он, незыблемый, посреди потока, как колонны его дворца; отступающие воды не вихрились больше вокруг его талии, но всё ещё он держал Улутиу. Морской Король обмяк и затих, однако сердце его ещё билось. Слабо и хаотично, а потому Аннам решил, что наказание оказалось достаточным.
- Как я поступил с Улутиу, так поступлю со всеми твоими любовниками, - объявил Аннам. Всеотец повернулся и махнул рукой в сторону центра Холодного Океана – тело Улутиу взмыло к небесам и устремилось затем вниз, точно падающая звезда. – Больше никаких рас-отродий в королевстве моих детей!