– Что ты сделала?! Что?! Ты?! Сделала?!
Глава 35.
Продрав опухшие c недосыпа глаза, Дункан подскочил как ужаленный. Уже пять ночей первой его мыслью спросонья была Аврора.
Подруга бредила. Мечась по тюфяку, она почти не переставая что-то говорила. Большую часть времени – бессвязную чушь, но дважды холодеющие от страха друзья слышали, как она, путаясь и сбиваясь, пересказывает свой разговор с Зовущей. Когда ребята собрали, наконец, по кусочкам общую картину, на Картера страшно было смотреть. Почернев лицом, он взял ятаган и ушёл за периметр стоянки. Парни, тоже придавленные услышанным, всё-таки не рискнули оставить его без присмотра. В лагерь они вернулись все вместе, Дункан – с подбитым глазом, Картер – с саженными костяшками и затупленным ятаганом, Атон морщился и потирал ребра. Кован, дежуривший при Авроре, никак это не прокомментировал, просто забрал у карелианца ятаган и сунул в руки плошку с обтиранием. Кайрина, кусая губы, вытирала не просыхающие от слёз щеки.
Кожа на предплечье вокруг пореза почернела и вспухла. Края хоть и срослись, но выглядели ужасно. Ни компрессы, ни притирки кочевников не помогали.
Ден заглянул в кибитку, постоял немного, глядя на тихо стонущую Аврору. В груди будто что-то рвали на части – парень отвернулся и медленно побрёл к ближайшему костру. Спать хотелось, но немоглось.
У костра почему-то никого не было. Даже часовой, которого кочевники еженощно выставляли следить за огнём, куда-то подевался. Дункан присел на камень, протянул к огню руки. По спине гуляли мурашки, а лицо опалило жаром. Вечно с этими кострами так...
Олели подошла тихо, он заметил её только когда она встала рядом. Вздрогнул, запрокинул голову, разглядывая усталую мордашку.
– Можно я тут посижу?
Очень хотелось сказать нет. Хотелось закричать, выругаться грязно и непотребно, хотелось встать и уйти, чтобы никогда больше не видеть её... Но заплаканные опухшие глаза смотрели на него с такой обречённостью. Ни надежды, ни сожаления, ни испуга в них уже не было. Ничего не было, одна покорность. Скажи он сейчас, что... да что угодно, она примет это как заслуженное. Наверное, даже если бы он замахнулся, она не отвернулась бы, не отшагнула...
Мысль была совсем уж гадкой, выведя из ступора.
– Садись, - хрипло разрешил он.
К соседнему брёвнышку она не пошла, опустилась прямо на землю у его ног. Сидеть сразу же стало неудобно – от её покорности веяло отчаянием.
Дункан немного развернулся, убирая ноги подальше.
Что-то сказать? Что? И зачем?
Олели молчала. По бледным щекам её плясами блики от костра, тени от ресниц делали глаза бездонными.
Дункан отвернулся. Даже сейчас, здесь, после всего, что случилось, он не может не любоваться ею...
– Я не могла отказаться.
В груди что-то лопнуло, заливая раскалённым металлом.
– Ты могла предупредить.
Олели сглотнула, нервно дёрнула плечом.
– Он приехал к нам неожиданно, без предупреждения. С ним – трое хэбов. О чём они с отцом говорили, я не знаю, но через полчаса мне велели взять всё необходимое и выдвигаться. Приставили двух этих нелюдей и повезли в Футонию. По дороге даже до кустов провожали... спали по очереди, караулили. Там, в Футонийском дворце, велели выманить у Авроры приманку для птицы, а вечером вдруг исчезли куда-то. Я думала насовсем.
Что было дальше, Дункан и сам прекрасно помнил. До недавних пор это было одним и самых светлых воспоминаний. Одним из ихвоспоминаний.
А сейчас?
И сейчас тоже. Дункан прикрыл глаза.
– Откуда ты знаешь хэбский язык?
– У отца есть телохранитель, из их племени.
Наверное, стоило ещё что-то спросить, разузнать побольше о заговоре, о големах и о хэбах, о непонятно откуда взявшихся собаках, о драгоценных камнях, которыми кто-то спонсировал Зовущую...
Стоило. Но не хотелось.
К кибитке он подходил медленно, не зная, чего больше боится – снова слышать её агонию или не услышать ничего вообще. Все эти страшные дни её тихие стоны рвали друзьям души, распугивая кочевников и нервируя ящеров, но сейчас из-под залатанной ткани не раздавалось ни звука. Дункан насторожился, обмер от страшного предчувствия и опрометью бросился к кибитке. Рывком откинул полог и вздрогнул – рядом с закутанной в покрывало Авророй сидела маленькая девочка. Трогательно сдвинув бровки, она деловито помешивала ложкой в миске, примостившейся у неё на коленях. Аврора не шевелилась и больше не стонала, просто перекатывалась нечёсаной головой по сложенному плащу.