Не считая поездки в Акру, Ричард провел следующие четыре месяца в Аскалоне, стараясь сделать из него самую сильную крепость на всем палестинском побережье. Его люди упорно трудились, несмотря на большие неудобства. Гавани не было, и продовольствие, которое доставляли по морю, часто нельзя было выгрузить на сушу. В ту зиму не выдалось ни единого погожего дня. Но зато Саладин не беспокоил крестоносцев. Кое-кто из сторонников Ричарда думал, что он из благородства отказывается атаковать их, когда они столь уязвимы, к неудовольствию своих эмиров. Однако на самом деле он хотел дать отдых своей армии и дождаться подкреплений из Джезире и Мосула. Вполне возможно, что некоторые из его эмиров были недовольны, хотя и не из-за бездействия. Пока среди них царили такие настроения, он не рисковал открывать боевые действия.
Более того, новости из Акры показывали ему, насколько франки разобщены. В феврале Ричард позвал Конрада на помощь в укреплении Аскалона, но Конрад в резкой форме отказался приехать. Через несколько дней Гуго Бургундский и множество французов дезертировали и ушли в Акру. Король Филипп оставил герцогу очень малые средства на содержание войск, и до той поры оплачивать их можно было только за счет займов у Ричарда. Но даже бездонная казна Ричарда подходила к концу. Он отказался долее их финансировать. В Акре вечное соперничество между пизанцами и генуэзцами, у которых теперь там было много и людей, и кораблей, прорвалось открытой войной. Пизанцы заявили, что действуют от имени короля Ги, и захватили город, не обратив внимания на только что прибывшего Гуго Бургундского. Они три дня удерживали Акру, сопротивляясь Гуго, Конраду и генуэзцам, и позвали на помощь Ричарда. 20 февраля Ричард прибыл в Акру и попытался всех помирить. Он поговорил с Конрадом в Казаль-Имберте на дороге в Тир, но разговор ничего не дал. Конрад по-прежнему отказывался присоединиться к армии в Аскалоне, даже когда Ричард пригрозил, что если он будет упорствовать, то лишится всех своих земель. Эту угрозу английский король не мог выполнить. Когда Ричард вернулся в Аскалон, кое-как устроив ненадежное перемирие, он был более чем когда-либо убежден в том, что с Саладином нужно заключить мир.
Он по-прежнему поддерживал связь с аль-Адилем. Английский посланец Стивен Тернэмский приехал в Иерусалим повидаться с султаном и его братом и был неприятно поражен, когда, подъехав к воротам города, увидел, что из них выезжают Рено Сидонский и Балиан Ибелин. Переговоры Саладина с Конрадом отнюдь не сорвались, и присутствие Балиана не предвещало ничего хорошего, поскольку он среди рыцарей пользовался глубоким уважением султана. Однако 20 марта аль-Адиль прибыл в лагерь Ричарда с вполне определенным предложением. Христиане оставят себе завоеванное и получат право совершать паломничество в Иерусалим, где латиняне могут держать своих священников. Им возвратят Святой Крест. Также они могут присоединить к своим территориям Бейрут при условии, если его укрепления будут разобраны. Король хорошо принял посольство. Мало того, в знак особой чести одного из сыновей аль-Адиля препоясали поясом рыцаря, хотя, конечно, пришлось опустить привычные христианские элементы церемонии. Когда аль-Адиль в начале апреля вернулся к брату, казалось, что наконец-то им удалось прийти к договоренности.
Необходимость такого соглашения встала еще более настоятельно, когда несколько дней спустя, когда приор Херефорда прибыл из Англии рассказать Ричарду, что дела на родине идут плохо. Брат короля Иоанн узурпировал все больше и больше власти, и канцлер казначейства Уильям, епископ Или, молил Ричарда немедленно ехать домой. Пасху 5 апреля Ричард провел в лагере, негодуя из-за того, что еще остававшиеся французы только что бросили его, так как их вызвал на север Гуго Бургундский. Теперь более чем когда-либо крестоносцам нужно было положить конец междоусобным раздорам. Король созвал на совет всех рыцарей и баронов Палестины. Он сказал им, что вскоре должен уехать из страны и что нужно решить вопрос с короной Иерусалима, и предложил им выбрать между королем Ги и маркизом Конрадом. К его возмущению и удивлению, никто не высказался за Ги. Все хотели Конрада и никого иного.