Коммерсанты-бахрейнцы, докладывал Н. Богоявленский, как шейх ‘Абд ал-Вахаб, так и другие торговцы, с которыми ему довелось повстречаться, выражали готовность к развитию связей с Россией. Интересовались ее отношениями с Турцией, а главное — жизнью мусульман в России. Спрашивали, «живут ли магометане в Москве, и есть ли у них мечети?!». Все эти вопросы, как выяснилось, появились у них в связи с тем, что англичане, будучи встревоженными деятельностью России в Персидском заливе, «пустили слух», что русские, дескать, «душат ислам» в своих землях, «насильно обращают мусульман в христианство» (26).
Пребывание на Бахрейне показало, говорится в отчете Н. Богоявленского, что островное княжество это англичане контролировали плотно, и «видеть там русских не желали». В беседах с ним шейх Мухаммад ‘Абд ал-Вахаб, касаясь вопроса о влиянии Англии в бассейне Персидского залива, с горечью молвил однажды: «Ничего нет удивительного в том, что арабы боятся англичан. Они здесь уже давно, почти сто лет. Их все тут знают. У них есть и пушки, и военные суда. Других же европейцев, которые помогли бы арабам, если бы те воспротивились делать то и поступать так, как хотят англичане, здесь нет. Вот если бы русские корабли стали заходить сюда, то арабы, мало-помалу, перестали бы бояться англичан… Россия же далеко. Ни войск, ни военных судов у нее в Заливе нет. И если какой-либо шейх поступит против воли англичан, то они… могут сделать с ним, что захотят. Русские же — не в состоянии помочь арабам, так как силы их очень далеко» (27).
На основании встреч и бесед, состоявшихся у него в шейхствах Арабского побережья Персидского залива, Н. Богоявленский, как он писал, вынес несколько впечатлений, а именно:
— во-первых, что местное население относилось к России «с большой симпатией», и выражало «очевидное недовольство Англией»; что «всеобщим желанием арабов» являлось «присутствие в водах Персидского залива русской военной силы в виде военного судна». И все для того, чтобы «приструнить Англию»;
— во-вторых, что среди арабов «обаяние России, как могучей державы», было «очень велико»; и что обаяние это «кратно усилил» заход в Персидский залив крейсера «Варяг». Впечатление на население всего Аравийского побережья русский корабль «произвел, можно сказать… ошеломляющее, — отмечал Н. Богоявленский, — как своей величиной, так и… электрическими огнями, которых не было у британских военных судов, стоявших в Персидском заливе». До появления в водах этого залива русских кораблей арабы считали, что «войска у русских — много, а вот военных судов нет совсем». Это, конечно же, не осталось незамеченным англичанами. И они задались мыслью восстановить пошатнувшийся имидж их флота в глазах арабов Прибрежной Аравии. «Завели электрические огни на своих судах». Прислали в Залив «крейсер “Амфитрина”, похожий на “Варяга”, и величиной, и… электрическими огнями. Но успеха, кажется, не имели»;
— в-третьих, что арабы Залива были расположены к тому, чтобы «войти в более тесные… отношения с русскими», и явствовало это из следующего:
1. Желания шейха Мубарака, правителя Кувейта, «иметь постоянные сношения с российским генеральным консулом в Бушире»;
2. Поведения шейха ‘Абд ал-Вахаба, «который своим открытым доброжелательством к русским» вызвал «явно враждебное отношение к себе» со стороны представителя английских властей на Бахрейне и турецких властей в Эль-Катифе;
3. Готовности многих местных коммерсантов к «содействию русской торговле в крае». Среди них особо следовало бы назвать, указывал в отчете Николай Васильевич Богоявленский, бахрейнского торговца Хаджжи Джума’, которому г-н Гаскин, английский политический агент на Бахрейне, «несколько раз открыто высказывал свое неудовлетворение по поводу частых встреч и бесед его с пришлым русским» (28).
Во время пребывания на Бахрейне, сообщал Н. Богоявленский, шейх ‘Абд ал-Вахаб, приказал своему доверенному лицу делать для русского гостя все, что тому потребуется в его научной работе. И действительно, рассказывал Н. Богоявленский, «все, в чем он только нуждался», доставлялось ему тотчас же, и, что не менее важно, — по тем же ценам, что и для местных жителей, а не по завышенным, как для европейцев.
Ежедневно, со слов Н. Богоявленского, шейх ‘Абд ал-Вахаб и сам заходил к нему; случалось — и «и по два раза на день… чтобы справиться, все ли в порядке». «Экстраординарное, — как его называет русский ученый, — гостеприимство» шейха ‘Абд ал-Вахаба, оказанное ему, первому русскому человеку, прожившему на Бахрейне какое-то время, несмотря на явное противодействие тому англичан, «почти хозяев на острове», он склонен был рассматривать как проявление того обаяния и престижа, которым Государство Российское начинало пользоваться в Персидском заливе (29).