Иллесия озиралась по сторонам: надо было спрятаться. Наконец она забилась в сточную канаву, дрожа от холода и не выпуская из рук серого Зоранова кота. Кот прижал уши, но вырваться не пытался – понимал, видно, что на руках надежнее.
«Это война, кот, – объяснила ему Илла. Когда она говорила с котом, ей самой было не так страшно. – Зоран рассказывал, как паршиво, когда война, да ты и сам видишь. Но мы зато теперь на свободе. Вот переждем немного, когда вокруг никого не будет, и убежим. Слышишь, кот? Проживем… Хотя и нету нашего с тобой… хозяина».
Шум и громкие выкрики воинов то отдалялись, то приближались. Она не прислушивалась – все равно одна брань да военные команды. Но тут хриплый и низкий голос долетел до нее откуда-то сверху:
– Илла! Иллесия!
Илла вся сжалась. Кто-то шел и звал:
– Берест! Хассем! – и отчаянно, с мольбой. – Иллесия, Илла! Отзовись! Это я!.. Илла!
У нее заколотилось сердце. Илла выбралась из канавы. Между бараками, прихрамывая, как и при жизни, шагал Зоран – или его призрак – седой, с тяжелым ломом в руке. «С того света пришел – ко мне? За мной?». Илла хотела закричать: «Зоран!», но у нее перехватило горло.
Иллесия перестала понимать, что происходит. Кот вывернулся у нее из рук. Зоран подошел и остановился напротив нее вплотную, они почти касались друг друга. Зоран что-то беззвучно шептал – или это Илла не слышала его. Она видела, как по его щекам текут слезы, не капли, а два широких ручья. И оба пропадают в бороде, миновав глубокие впадинки на щеках. Лицо Зорана стало как в тумане: наверное, Илла сама плакала. Вдруг Зоран осел на колени и прижался щекой к изорванной рубашке Иллесии.
Илла только теперь ощутила, что он живой. Она вспомнила, он рассказывал: однажды его уже приговаривали к смерти, а он, от природы наделенный богатырским здоровьем, выжил. Может быть, и на сей раз он поборол смерть: ему не впервой. Она положила обе руки на голову Зорану. Он вдруг затих и снизу вверх посмотрел на нее.
– Моя… светлая княжна…
У Иллы перехватило дыхание. Он смотрел, как смотрел всегда раньше – любуясь, точно над ним и в самом деле стояла княжна в нарядном платье. Почудилось, что рушится небо. Она упала на колени возле Зорана. Кот ходил кругами около них, а они вместе плакали, обнявшись.
Хассем с напарником, имени которого он так и не узнал, ходили по кругу, вращая мельничное колесо. В подвале под мельницей всегда было темно. Хассем и напарник почти никогда не разговаривали, потому что оба жевали корень и погружались каждый в свои, неведомые другому, грезы.
Утром надсмотрщик поднимал их на работу. Он же приносил поесть и останавливал работу, когда можно было ложиться спать. Если бы не надсмотрщик, оба раба вращали бы колесо до тех пор, пока не упали бы замертво.
Хассем налегал на рычаг и вспоминал, что недавно к нему приходили Берест и Энкино. Он объяснил им, что ему надо толкать ворот, и что это, волей Творца, спасет всех из рабства… Он был рад, что друзья иногда приходят к нему прямо сквозь запертую дверь или сквозь стену.
Хассем не удивился, когда услышал, что кто-то зовет его по имени голосом Иллесии:
– Хассем! Война!
Ему показалось, кричит незнакомый тощий мальчишка: короткие черные волосы, холщовые штаны и рубаха. Но потом Хассем понял, что это и есть сама Илла, а рядом с ней – убитый полгода назад седой Зоран с котом на плече. Илла бросилась к нему. Но Хассем знал, что нельзя прерывать работу, даже чтобы разговаривать со своими видениями.
Зоран схватился рукойза рычаг:
– Хассем, опомнись! Смотри, я нашел Иллу. В городе наемники из Мирлента. Я знавал из них кое-кого…
Ломом Зоран поддел его цепь и вырвал ее из деревянной балки. Иллесия силой оттащила Хассема от ворота, а Зоран тем временем возился с цепью его напарника.
Хассем сидел на полу. Илла обнимала его за плечи.
– Пусти, – пробормотал Хассем. – Я же должен… – он хотел встать и потянулся к вороту.
– Ты что, Хассем?! Не спи! – Илла потрясла его. – Ты меня узнаешь? Ты слыхал еще про кого-нибудь из наших?
– Береста казнили у столба. Он иногда приходит, – добавил Хассем.
Илла недоумевающе оглянулась на Зорана. Тот снял с пояса Хассема холщовый мешочек и, высыпав содержимое на ладонь, понюхал.
– Дикий корень, – пробормотал он. – Знаю я его… Оставь Хассема в покое, Илла. Сейчас он тебе ничего не расскажет. Может быть, через денек-другой…
Возле мельницы они натолкнулись на кучку наемников. Зоран окликнул их на их жаргоне, и его признали за своего. Зоран сказал, чтобы ему нашли парня по прозвищу Шмель.
– Скажите, что его ищет Сокол, – и бросил на Иллесию быстрый взгляд.
Илле почудилось, он извиняется за это смелое прозвище. Он вернулся к ней страшно исхудавший и оборванный, седой, и в черной прежде бороде теперь зияла широкая, с ладонь, проседь. Она улыбнулась ему глазами: «Мой Сокол».
Вдруг плотный, невысокий, темноволосый человек выбился из кучки наемников и низким голосом прогудел:
– Сокол! Ей-богу, на сколько лет ты постарел, пока мы не виделись? Я думал, ты женился, или спился, или тебе всадили нож в брюхо в какой-нибудь кабацкой драке.
Он, приподнявшись на носки, потому что был меньше Зорана на целую голову, обнял его, и они даже расцеловались. Со стороны было смешно смотреть на высокого, ставшего тощим, как жердь, Зорана, и толстого, мохнатого, приземистого Шмеля. Илла невольно улыбнулась.
Зоран внезапно оттолкнул приятеля и закашлялся, схватившись за грудь. Илла испугалась: точно таким жестом он взялся за грудь, когда меж ребер ему вошла арбалетная стрелка. Илла знала, что уже никогда не забудет этого жеста. Отвернувшись от всех, Зоран кашлял и задыхался, а когда приступ кончился, хрипло сказал:
– Простыл там… в катакомбах… Но не сдохну.
Илла не сводила с него грустного взгляда. Наемник по прозвищу Шмель сунул Зорану баклажку с вином:
– Выпей, Сокол… За встречу!
Они выпили из одной баклажки по очереди.
Зоран легко договорился с наемниками, что ему помогут отыскать в разграбленном городе Береста и Ирицу. Когда Зоран упомянул про Энкино, Шмель сказал:
– Тот помешанный, который завел нас сюда? Что ж, начальство неплохо нагреет руки на этом походе. В одном длинном каменном доме нашли полный сундук алмазов и еще всякой всячины. Ну, и нам, правда, было, чем поживиться.
Шмель раскрыл дорожный мешок и показал Зорану богато переплетенную книгу. Она была забрызгана кровью – кровью наставника Мирта, которому недавно перерезали глотку.
Зоран лишь скользнул глазами по алмазам.
– Что? Энкино привел вас сюда?!
– Вроде его так зовут…
– Мне нужна помощь, Шмель, – продолжал Зоран. – Я потерял своих друзей. Они были в плену в этой дыре, как и я.
– Ребята, надо помочь старому товарищу! – Шмель оглядел своих. – Знали бы вы, кто это! Сокол, тот самый, что во время штурма Флагарно первым поднялся на стену. Ей-богу, лет десять назад он считался одним из лучших везде, где только нанимают бойцов!
Наемники сгрудились поближе.
– Ну, кого мы ищем? – спросил Зорана Шмель, приподнимаясь на цыпочки, чтобы похлопать его по плечу. – Я тебе их из-под земли достану.
Берест не приходил в себя. Его борьба продолжалась. Ирица видела это по упрямым складкам в уголках рта и по страдальческой морщинке над бровью.
Закат и рассвет не раз сменили друг друга за окнами маленького покоя, где Ирица сидела на полу над двумя телами – своего мужа и его врага. Лесовица могла долго обходиться без воды и пищи. В лесу, где она родилась, она была сыта горстью ягод и глотком из родника, а всю зиму спала или пряла в укромном дупле или в шалаше на ветвях, обходясь запасом, которого хватило бы и белке.
Никто не приходил. Может быть, никто в тайном княжестве не знал об их судьбе, кроме самого Князя. А может быть, Князь не велел никому приходить, уверенный, что ему нетрудно будет справиться со «слабым человеческим магом».