Лорд негромко рассмеялся.
– Ну что, – обратился он к семейству. – Хотите увидеть наших героев в лицо? Свиту пусть покормят, – велел лорд оруженосцу, – а князя зови сюда.
– Тот самый загадочный вассал? – догадалась леди.
– Сейчас мы на него посмотрим, – кивнул ей муж. – Что-то очень уж неожиданно и таинственно.
– Наверно, какой-нибудь воин, предкам которого твой отец или дед давным-давно пожаловали клочок земли, а ты и забыл, – предположила жена.
Через миг в дверь вошел высокий светловолосый человек с перевязанной головой. В пропахшей конским потом одежде, с осунувшимся, усталым лицом, он хмуро и застенчиво огляделся.
«Похоже, князь-то из простонародья?» – мелькнуло у лорда.
– Приветствую тебя, рыцарь, – мягко произнес лорд Эйтол. – Итак, передо мной тот самый князь…
– Берест из Пристанища, – сказал раненый.
Он все оглядывался, как-то тревожно, непривычный к богатым палатам.
«Что за медвежий угол – это Пристанище? И ведь наверняка мой дед о нем знал, а я даже представления не имею, – мелькнуло у лорда Эйтола. – И что мне теперь делать с этим героем? Князья там, как видно, одичали, работают в поле вместе с мужиками (он заметил, как выглядят руки Береста), дороги туда нет, непроходимые леса или горы, и теперь этот наследник милостей моих предков является ко мне и, несомненно, потребует за свои подвиги еще милостей, дополнительных. Впрочем, он, похоже, неприхотлив. При дворе ему делать нечего, а небольшая сумма из казны…»
– Слава бежит впереди тебя, – улыбнулся Бересту лорд. – Подойди ближе.
Берест подошел и молча остановился, опустив руки. Губы у него чуть кривились: от тряски в седле болела рана. Сын и дочери лорда смотрели на него с веселым любопытством, как на введенного в комнаты зверя.
– А что за могучий боец был с вами? – продолжал лорд. – Кто-то один уложил четверых и дрался двумя мечами – своим и отнятым у врага?
Берест вдруг отмяк и чуть улыбнулся:
– Это Зоран. Ему под руку лучше не попадаться, но и добрее человека не сыщешь.
– Ты приехал за наградой? – спросил лорд. – Я буду рад пожаловать тебе столько золота, сколько лорд Вельдерн обещал за твою голову. Подайте ему вина!
Двое слуг тотчас наполнили для Береста огромный охотничий рог. Первый поднес рог, второй на серебряном подносе – целую груду хлеба и мяса. Берест поблагодарил почтительным кивком головы и в три глотка осушил кубок, потом отломил корку хлеба. Лорд наблюдал за ним со снисходительным одобрением.
У Береста было еще двое раненых, но оба нетяжело. Хуже всех пришлось самому Бересту и Снодреку, у которого левая рука теперь безвольно висела на перевязи.
Схватка в трактирном дворе была отчаянной. Берест бился с лордом Эрвудом. Это был поединок в свалке: ни Бересту, ни лорду не оставалось времени смотреть за опасностью, исходившей не от них самих. Они рубились почти вплотную, и ни одному некуда было отступать: мешали и свои, и чужие воины. Их было две дюжины на тесном дворе трактира. Берест не защищался, нанося удары мечом так, что лорд Эрвуд успевал только отбиваться. Наконец клинок Береста опустился не на подставленный в ответ клинок, а прямо на голову рыцаря. Тот, как и Берест, был без шлема: не надел его перед боем из пренебрежения к горстке наемников.
– Бегите! Кто побежит – не тронем!.. – громко крикнул Берест латникам.
Вдруг его голос оборвался. Берест не понял, что произошло: он провалилсяв забытье раньше, чем упал – от удара сбоку, которого не видел.
Друзьям показалось, что он убит. Из-за этого схватка стала ещё ожесточённей. Потерявшие предводителя латники, хотя ибыли в большинстве, сопротивлялись все слабее. Оруженосец Эрвуда приказал им отступать к трактиру, и они там заперлись.
У своих руководил теперь Снодрек. Его левая рука уже повисла, а лицо побледнело от потери крови. Но ему хватило бы задора начать высаживать дверь. Однако Снодрек всегда верил Бересту и поступил по его: обещал латникам, что никого не тронет, пускай седлают лошадей и убираются восвояси.
Пока он вел переговоры, Зоран убедился, что Берест жив. Зоран стоял на вытоптанной, схваченной заморозками земле на коленях, поддерживая его голову. Берестбыл без памяти, и щека с одной стороны залита кровью. Зоран достал дорожную фляжку и наклонил, поливая его лицо водой. Берест глубоко вздохнул и открыл глаза.
– Ничего, – сказал Зоран. – Глаз у тебя цел, а лоб заживет.
Когда латники Эрвуда подобрали убитых и раненых, в том числе лорда, и выехали со двора, маленький отряд Береста сам разместился в трактире. Трактирщик с семьей во время боя спрятались и долго не показывался. Зоран сам огляделся и выбрал, где уложить Береста (остальные раненые были на ногах, но Берест едва дошел до порога). Объявившийся трактирщик подал ужинать, а потом вдруг рухнул в ноги Бересту, вернее, возле лавки, на которую его уложили, укрыв плащом.
Чувствуя, что трактирщик ловит его руку, чтобы поцеловать, Берест повернул к нему голову с болезненно опустившимися уголками губ.
– Уезжай, князь, сделай милость! – стал молить трактирщик. – Лорда Эрвуда убил ты, а подожгут-то за это мой двор…
Трактирщика била дрожь при мысли о том, что лорд Вельдерн сочтет его виновным.
– Меня вздернут на моих же воротах, когда узнают, что вы потом еще и жили у меня. Уезжай, сделай милость! Пожалей, у меня жена, дочь…
У Береста губы подергивались от боли, ему холодно стало под плащом.
– Хозяин, худо мне… – признался он. – Дай поспать. Не задержимся мы… Завтра после полудня поедем.
Трактирщик стал благодарить и опять целовал обмякшую в его руках ладонь князя Пристанища. Берест наконец отнял ее и сказал:
– Ты, хозяин, пойди, попроси Энкино. Такой черноволосый… Скажи, пусть напишет тебе грамоту: мол, лорда убил Берест, отвечать за это ему.
Свиту князя Береста разместили в замке лорда Эйтола, Бересту отвели особый гостевой покой. С ним должен был оставаться слуга или оруженосец. Эта роль досталась Энкино, единственному из всех, кто знал, как вести себя в господских хоромах.
Для князя и его дружинников согрели воды, чтобы они могли вымыться с дороги, и лорд прислал им в подарок чистую одежду.
На другой день Зоран, Снодрек и остальные спутники Береста отправились в город, до ближайшего кабака. Стычка с лордом Эрвудом, по военным законам, обеспечила их добычей: несколькими лошадьми. Они продали их по дороге, дешево и второпях, как всегда продается военная добыча.
Зоран напился в кабаке до одури. Свалить Зорана с ног не хватило бы вина у кабатчика. На ногах он остался крепок и говорил внятно, но глаза помутнели, а голос, сорванный в боях, стал более хриплым. Он был мертвецки пьян.
Под вечер в кабаке стало шумно. Снодрек с друзьями тоже поднабрались, но не пытались угнаться за богатырем Зораном. Неподалеку от них давно засевшая за стол компания мастеровых потешалась над кем-то:
– Вот-вот, ступай домой, а то жена за вихры оттаскает! Ты смотри – пришла мужа из кабака забирать!
Жена, молодая, бойкая девчонка с растрепанными волосами, пыталась перекричать собутыльников мужа:
– Чтоб вам пропасть! Если вашим женам все равно, то это их дело! А мы только-только своим домом зажили… Нечего ему наливаться. Идем домой, слышишь, сейчас же, – она потащила за руку захмелевшего мужа.
Ее слова тонули в дружном смехе. Муж, крепкий мужик с круглым лицом и маленькими глазками, мотал головой:
– Не пойду! – и стукнул кулаком по столу. – Сказал – буду сидеть, отстань!
– Пойдем, – уговаривала его жена, желая пристыдить перед всеми. – Ты же бешеный, когда выпьешь, тебе море по колено, еще подерешься. Ну, пойдем, слышишь?
Муж привстал, глаза его налились кровью.
– Убирайся отсюда! – заревел он на жену. – Когда хочу, тогда и приду.
Вокруг парочки собрались сочувствующие.
– Ты же на бровях придешь или под забор свалишься. Сам же завтра будешь жалеть!