Маркиз Эдройт исчез за дверью сторожки и вскоре вернулся оттуда с двумя плащами и довольно улыбающимся мужчиной лет сорока. Тот окинул Наполеона внимательным взглядом и махнул рукой, побуждая следовать за ним. Втроём они прошли к небольшой калитке в стене, отделявшей Пале ле Гласс от остальной части города, оттуда выйти за пределы дворца не составило труда. Стража привыкла «не замечать», кто проходит здесь. Пара звонких монет делала их ко многому слепыми и глухими.
Часовой открыл им калитку и даже пожелал удачной ночи, подробно объяснив, где они смогут найти приличную таверну. Джек поблагодарил расторопного малого ещё одной монетой, и друзья растворились в темноте.
За это время Наполеон не проронил ни слова. Мысленно он то и дело возвращался к событиям последних дней и каждый раз, припоминая тяжесть бесчувственного тела на руках, одёргивал себя: это не должно его волновать. Но замечание Грега всё так же раздавалось в ушах насмешливым хохотом.
Джек, видя задумчивость друга, всё более недоумевал. Он не мог понять, что же такого могло произойти, чтобы Наполеон сейчас был сам не свой. Если бы он устроил скандал, орал бы на всех и вся, это маркиз Эдройт понял бы. К наполеоновским истерикам ему не привыкать. Повидал он их немало, подолгу живя в гостеприимном Моргенроте. Отец часто разъезжал по стране и даже был рад, что не приходится таскать обузу за собой.
С Наполеоном Джек был знаком с детства, и они не имели друг от друга секретов с тех самых пор, как, будучи ещё ребёнком, Наполеон взял на себя вину друга, не дав отцу Джейкоба наказать его за порванную в драке курточку. Это случилось через несколько недель после знаменательной помолвки, когда наследник маркиза Эдройта понял, что его безоблачное детство закончилось навсегда. Мало того, что отец увёз его в другую страну, так ещё навязал невесту, которая ему совсем не нравилась. Таких заумных зануд нужно было ещё отыскать. Спустя некоторое время мальчишки случайно встретились в парке. Наполеон не захотел с ним разговаривать. Лисья мордочка этого задаваки ему совсем не нравилась. А Джейкоб не нашёл иного способа отомстить за прошлую драку и последовавшую за ней порку, как спрятаться в кустах и оттуда обкидать «врага» камнями. Наполеон быстро вычислил, кто и откуда ведёт обстрел, и решил разобраться сам. Тогда он ещё не знал, что маленькому Эдройту было наказано «вести себя подобающим образом с новыми знакомыми и не разочаровать отца, показывая другим свой мерзкий нрав». Иначе его ждало суровое наказание. В порыве гнева отец не был щепетилен в вопросе, как и, главное, чем выпороть бедолагу. Когда катающихся по земле детей разняли, у «лисьей рожи» красовался синяк под глазом, у Наполеона алела ссадина на щеке, а их одежда представляла собой жалкое зрелище.
– Ну что, доволен, теперь меня отец точно прибьёт, – заявил, шмыгая носом, Джек, пока гувернёры бегали за родителями.
Вначале Наполеон не поверил. Родители его никогда не наказывали, могли оставить без ужина или прогулки, но это не сравнить с синяками, которые он увидел, когда Джек, не желая, чтобы его посчитали ещё и лгуном, задрал рубашку. В тот день Наполеон взял вину на себя, заявил, что это он начал драку, просто так, когда увидел спокойно гуляющего по аллее мальчика, и что готов остаться без обещанного ему на день рождения пони, если это поможет возместить расходы на починку одежды. Такое серьёзное заявление из уст восьмилетнего ребёнка не могло не понравиться маркизу Эдройту, он сменил гнев на милость и оставил сына в покое. После того, как истёк срок наказания, Наполеон уговорил графа Эдмона пригласить Джейкоба к ним.
Именно поэтому о сложностях и особенностях взрывного характера Наполеона Джейкоб знал не понаслышке. Было ему также известно и то, что, несмотря на приписываемые другу вспышки ярости и презрения к чужим слабостям, тот отличался крайним практицизмом и здравостью ума. И тут вдруг такое: «помутился рассудок». Что угодно могло случиться с Наполеоном Дэстини, но только не это. Так рассуждал самый взбалмошный из их компании человек. И пока один молчал угрюмо, другой озадаченно, друзья успели удалиться на приличное расстояние от Пале ле Глас.
Джек легко ориентировался в переплетениях старинных улочек. Они миновали островерхую часовню, слабо поблёскивающую золочёной луковкой купола, оставили позади широкую главную улицу с её шумными лавками и трактирами и незаметно оказались рядом с небольшим кабаком, где запросто можно было не только заказать выпивку, но и спрятаться от назойливых глаз в небольших кабинетах. В просторном полупустом зале посетителей встретил хозяин.