– Ты тоже прекрасно выглядишь. Мужской смокинг тебе определённо идёт.
Дама Фойерштайн прошлась критическим взглядом по затянутой в чёрное фигуре и прошептала:
– А как...
Та поняла её и тоже прошептала:
– Специальный корсет. Я сам его сконструировал... ла, когда поняла, что путешествовать в мужском обличье легче.
– Мне бы так, – вздохнула девушка, осматривая свои пышные формы.
– Тебе это не нужно! Ты прекрасно выглядишь в любом наряде.
– Да ладно тебе! – небрежно отмахнулась Теодора.
– Я не говорю комплименты, чтобы польстить, забыла? Только... Как бы меня Джек после этого не вызвал на дуэль. Тебе необходимо с ним поговорить. Его ревность…
Вдвоём они взглянули в его сторону, но маркиз Эдройт старательно делал вид, что никого не замечает. В это время подошёл слуга и, чтобы как-то себя занять, мужчина взял с подноса бокал с вином.
– Да, я обязательно с ним поговорю, но не сейчас. Кстати... Прошу тебя ничему не удивляться сегодня. Что бы ни произошло, это на пользу короны.
Что именно этим хотела сказать дама Фойерштайн, Онорина не успела узнать. Наполеон, подхватив её под локоть, уже представлял леди Лилиан. Ещё слабая после заклятия, она робко подала руку магу.
– Я Вам так благодарна...
– Не стоит. Я лишь исполнял свой долг, – волшебница вежливо склонилась в очередном поклоне, – я не мог оставить в беде того, кто нуждался в помощи. И прошу прощения, что проигнорировал приглашение, Ваше Высочество. Обстоятельства оказались сильнее меня.
– Да, мы вам так благодарны! – вмешался Роберт.
Тёплый взгляд Онорины и кивок были ему наградой.
– Я понимаю, – королева одарила волшебницу улыбкой и ласково коснулась её руки. – И потому прошу, господин маг, не откажите мне в любезности, навестите меня в любое удобное Вам время. Мне о многом хочется с Вами поговорить! Фердинант, – Лилиан положила руку на ладонь не отходящего от неё ни на шаг мужа, – не позволяет мне утомляться. Беспокоится.
Онорина улыбнулась. Её Величество нравилась девушке. Её искренность и мягкость и, как очевидность, доброе и открытое сердце, не могли не обратить на себя внимание. К тому же отец в своих записях часто говорил о королеве, отмечая, что именно её милосердие и жертвенность дали шанс на избавление от проклятия.
Женщинам, вошедшим в семью Гроссов, сулилась тяжкая и незавидная участь потерять самое дорогое, что есть у любой матери. Мало кто может с этим справиться.
Его Величество добродушно улыбнулся и подал жене бокал.
– Господин маг обязательно нас навестит, дорогая, а ты побереги себя, кстати, наш хозяин вечера уже готов произнести речь!
Все обернулись к Наполеону.
Пользуясь тем, что в этой суматохе их не услышат, кронпринц Максимилиан, всё это время невозмутимо наблюдавший за происходящим, подошёл к Теодоре Фойерштайн.
– Добрый вечер, леди.
Лёгкое чувство дежа вю охватило Теодору, и она медленно повернулась на голос, присела в реверансе.
– Ваше Высочество…
– Позвольте заметить, что Вы чудесно выглядите.
– Благодарю.
Максимилиан посмотрел куда-то в сторону, поверх её плеча, и Теодора мысленно посетовала, что сама не может оглянуться. Наверняка это Джек. Оставалось только надеяться, что он будет держать себя в руках. Учитывая то, что он их наверняка подслушивает, это будет проблематично. И зря они с Напом решили, что Джеку ничего не нужно рассказывать об их маленьком заговоре.
– Вам доставили цветы? – поинтересовался Максимилиан, хотя и так знал, что поручение было выполнено.
– Они прекрасны, Ваше Высочество.
Максимилиан кивнул, словно подтверждая её слова. Внимательный взгляд скользил по её лицу. Теодора покраснела и занервничала ещё больше. Нужно было срочно взять себя в руки, иначе всё напрасно. Мысленно дав себе пинка, девушка улыбнулась кронпринцу, но сделала это натянуто, даже робко.
– Им это не понравилось, – сделал выводы Максимилиан, – Вашим друзьям не понравилось то, что мы с вами нашли дружеский контакт.
Дама Фойерштайн прикрыла глаза, сделала глубокий вдох и вступила в игру.
– Я… Мне не позволено самой выбирать друзей. А Вы так добры. Цветы были прекрасны, но больше не надо так. Ему… Им это не понравилось, Вы правы. Не надо. Пожалуйста.
Она говорила будто второпях, не зная, как высказать неясную, робкую просьбу, но кронпринц понял всё. Он успокаивающе коснулся руки Теодоры и приблизился настолько, что говорил почти шёпотом.