– Виват королю, – захлопала в ладоши Гертруда и порывистым жестом протянула Наполеону руки. – О, виконт, Вы так великодушны! Так щедры! Максимилиан, правда, нам с таким королём и горя не знать?
Кронпринц Максимилиан, сохраняя невозмутимый вид, поклонился виконту Дэстини.
– Не покривлю душой, если скажу, что никто из нас не ожидал такого щедрого подарка.
Он хмуро взглянул на улыбающуюся жену. Кажется, предложить Гертруде помочь ему отвлечь Наполеона было не самой лучшей идей. То, что его жене это по плечу, Максимилиан не сомневался. Очарования и шарма ей не занимать, однако видеть то, как собственная жена крутится возле другого мужчины, было не очень приятно. Впрочем, он потерпит, пока не решит свои проблемы.
– Я хотел бы обсудить с Вами этот вопрос немного позже. Думаю, что я гораздо больше пользы принёс бы в столице.
– Что ж… – согласился Наполеон, – позже так позже, но, тем не менее, не отбрасывайте предложенные возможности. Быть может, они более заманчивы, чем Вам кажется. А теперь всё же давайте пройдём к столу.
Наполеон сунул свиток в руки опешившей от всего услышанного Онорине и повернулся к баронессе.
– Я прошу столь прекрасную леди составить мне компанию за ужином. Если, конечно, ваш муж позволит.
Волшебница вздрогнула. Ей показалось или Наполеон на самом деле старается обольстить эту вертихвостку? Её мозг усиленно работал, собирая воедино все крупицы информации, и то, к каким выводам приходила девушка, ей совсем не нравилось. Чтобы ни задумал Наполеон, Теодора Фойерштайн действовала с ним заодно, но они не поставили в известность ни её, ни Джека. И Онорина не знала, что её раздражало больше: неизвестность по поводу действий Наполеона или же висящая на нём брюнетка.
В ней раздражало всё: резкий, отрывистый смех, больно бьющий по ушам, наглая бесцеремонность и высокомерная заносчивость, с которой баронесса фон Хайкель игнорировала тех, кого считала недостойными своего внимания.
– Нет, мой муж не будет против, я уверена. Правда, дорогой? – Гертруда на мгновение обернулась к мужу и снова защебетала. – На этот вечер я полностью ваша.
Рядом с ним кто-то закашлялся. Наполеон обернулся и обеспокоенно посмотрел на Онорину, спрашивая взглядом, всё ли хорошо.
– Прошу прошения, мне стало нехорошо, – просипела Онорина, пытаясь справиться с неожиданным приступом кашля.
– Нехорошо... – Дэстини задумчивым взглядом окинул фигуру в мужском костюме. – Быть может, тебе не стоило пить шампанское?
– Несомненно, – резко отрезала Онорина и отвернулась от Наполеона.
– Тео, родная, прости, что я так вероломно оставляю тебя одну. Быть может, Его Высочество согласится составить тебе компанию? Увы, сегодня в нашем обществе с дамами дефицит. И я желаю, чтобы самый дорогой мне человек был в надёжных руках.
– Можете не сомневаться, – отозвался кронпринц, тотчас прикинув, что для него всё складывается как нельзя лучше.
Наполеон Дэстини вздохнул с облегчением. Кажется, эта часть их плана прошла хорошо. Максимилиан ни о чём не догадывается и прямо заявил, что желает остаться в Драхенвуте. Новое раздражённое хмыканье за спиной заставило его оглянуться. Ничего, Джеку не помешает на себе почувствовать, каково это, когда любимый человек уходит с другим. Тео давно надо было завести интрижку.
Рука об руку виконт Дэстини и баронесса фон Хайкель прошли в приветливо распахнутые двери столовой. Наполеон ещё раз оглянулся, чтобы понять, всё ли в порядке. Как ни странно, процессию замыкали Фердинант и Лилиан. Новоиспечённые герцог и герцогиня Шаттенбухтские негромко переговаривались. О чём, он не слышал, к тому же хмурое лицо Оноре отвлекло внимание Наполеона. Быть может, ему действительно нездоровится? Он целый день сам не свой. Решив, что выкроит минуту и обязательно поговорит с магом, Наполеон вновь переключил внимание на свою спутницу. Это было несложно. Баронесса фон Хайкель была весьма шумной особой. За те несколько метров, что они переходили из комнаты в комнату, она не умолкала ни на мгновение.
Но один вопрос заставил Наполеона сразу же насторожиться.
– Как думаете, виконт, маркграфу положен собственный титул?
Мужчина поморщился. И как её Максимилиан выносит? Они провели вместе около пяти минут, но острая боль уже начала терзать висок. Ужин обещал быть тяжёлым.
К тому времени, когда все расселись по местам за столом, и лакеи, контролируемые строгим и внимательным Дереком, принялись разносить блюда и подливать вино в бокалы, Теодора Фойерштайн поняла, что устала. Не столько от того, что приходится находиться в обществе, сколько от необходимости контролировать каждое слово и жест.