Это было самым сложным. Все исследования отца и мои тоже указывали на Хандельштадт, а потом на тебя… я понимаю, это трудно объяснить. Отец знал, каким должен быть тот, кто примерит корону Смарагда, и сделал всё, чтобы и я узнала это. Это… это я сделала так, что король предложил вам этот контракт.
Онорина замолчала и опустила голову. Больше ей сказать нечего. Теперь он знает правду и волен поступать так, как считает нужным.
– Но почему ты раньше ничего не сказала?
Наполеон понял, что уже может спокойно подойти к Онорине, обнять её. Не как друга, к которому стыдно прикоснуться с нечистыми помыслами. А как любимую девушку. Совершенно другое ощущение. И оно ему нравилось. Приятно было держать худенькие ладошки в руках и греть их своим дыханием.
– Я... боялась навредить, – она не отняла рук, но в глаза смотреть не решалась.
– Чем? Тем, что ты девушка?
– Не совсем... как же это объяснить? Это… это страшно: привязаться к кому-то и стать ненужным. Но ты… Тео, Джек, я никогда не видела в других людях такого. Вы действительно любите друг друга, боретесь друг за друга. Это достойно восхищения и вызывает зависть. Поэтому я решилась рассказать про всё: про семью, про проклятье. Теперь ты волен поступать, как хочешь. Скажешь уйти – я уйду. Я ведь понимаю, сколько проблем принесла.
Она говорила совсем тихо и неуверенно, каждую секунду ожидая, что на неё обрушится гнев Наполеона, вместо этого он негромко засмеялся.
– И ты решила, что меня испугает какое-то там проклятье?
Он взял девушку за подбородок и повернул лицом к себе, заставляя посмотреть в глаза.
– Тебя ничего и никогда не пугает, – она едва заметно улыбнулась.
Наполеон снова засмеялся.
– В мире нет ничего такого, с чем бы я не справился.
– Не сомневаюсь. Поэтому и пошла за тобой... и в топи, и на дракона с великаном. Хотя... не только поэтому, – девушка снова смутилась, в душе радуясь, что Наполеон улыбается ей. Может, буря всё же минует, не начавшись?
– Значит так, Онорина Деланеж, чтобы ты там себе ни придумала, запомни одно: ты отсюда никуда не уедешь. – Наполеон всё так же держал девушку за подбородок, заставляя смотреть прямо в глаза. – И ещё, я знаю, ты любишь меня, иначе не стала бы мне всё рассказывать и уж тем более не попёрлась бы за мной за этой чёртовой короной. А я люблю тебя, но подобного обмана больше не потерплю.
Он говорил шутливо, но глаза, устремлённые на девушку, смотрели очень серьёзно. Судьба, или кто там вместо неё, дала ему неплохой шанс на счастье, и упускать его Наполеон Дэстини был не намерен.
Глава 15 Вместо эпилога
Рассвело. Дерек, предупреждённый Наполеоном ещё с вечера, отправился будить господина. Увы, ему не удалось выполнить приказание, спальня оказалась пуста, а самого хозяина Висеншафта никто не видел с вечера. Обеспокоенный этим дворецкий отправился за советом к маркизу Эдройту.
Осторожно постучавшись и не получив ответа, он взял на себя смелость заглянуть в комнату. Друг господина Наполеона спал и просыпаться совсем не желал. Дереку пришлось несколько раз потрясти молодого господина Эдройта за плечо, прежде чем тот открыл глаза.
Джек не сразу понял, что от него хочет дворецкий. Сам он не так давно лёг спать, и сон счастливого мужчины был наполнен грёзами о возлюбленной.
– Как, нигде нет? – изумился Джек. – А у Оноре спрашивали?
Дерек насупился. Беспокоить мага по таким пустякам было неловко.
– Хорошо, я сам всё узнаю. Иди.
Джек зевнул, но отправился приводить себя в порядок. Бегать нечёсаным и неумытым по особняку не очень-то хотелось. Мысли его то и дело возвращались к Теодоре. Какие же они были дураки, что так долго трепали друг другу нервы. Теперь она не отвертится. Свадьбе быть, или он не Эдройт.
С такими вполне счастливыми и беззаботными мыслями Джек отправился к магу. Он постучался несколько раз и толкнул дверь. Та оказалась заперта. Удивлённо хмыкнув, он постучал громче и позвал Оноре. И, если ему не показалось, за дверью кто-то негромко засмеялся.
А в это время Онорина Деланеж пыталась встать с дивана. Вернее, с колен Наполеона, на которые он бесцеремонно затащил любимую (он не собирался скрывать или отрицать этого) девушку.
– Надо ему открыть, Нап, иначе он перебудит половину Виссеншафта.
– Открой. Ты же волшебница.
Онорина закатила глаза. Мало того, что он устроил ей форменный допрос с пристрастием, желая выведать всё, что можно было, о ней и о её жизни до их встречи. Так ещё и ведёт себя так, будто боится потерять. Не отпускает ни на секунду, усадил на колени, обхватил лапищами и улыбается совершенно идиотской улыбкой.